| |
главное препятствие наступления творческой мировой эпохи. Человеческий род,
пребывающий в стихии ветхого Адама и ветхой Евы, бессилен творить, так как
тратит свою творческую энергию на продолжение и устроение рода, на
послушание последствиям греха. Воскрешение умерших предков, к которому
призывает Н. Федоров, уже предполагает переход энергии с рождения детей на
воскрешение отцов. Роковая непреодолимость природной необходимости,
неизбежность приспособления к данному порядку мира сосредоточены в точке
рождающего сексуального акта. От этой лишь точки может начаться мировой
сдвиг, мировое освобождение. В поле должно совершиться изменение направления
творческой энергии. Пол рождающий преобразится в пол творящий. Наступление
творческой мировой эпохи знаменует собой изменение природного порядка, а это
изменение начнется прежде всего в точке пола, в точке прикрепления человека
к природной необходимости. В глубине пола творчество должно победить
рождение, личность - род, связь по Духу - природную связь по плоти и крови.
Это может быть лишь выявлением нового, творящего пола, откровением
творческой тайны о человеке как существе половом. Это может быть также лишь
откровением андрогинической, богоподобной природы человека. Рождающий
сексуальный акт, превращающий человека в раба стихийно-женственного порядка
природы, преображается в свободный творческий акт. Половая активность
направляется на создание мира иного, на продолжение творения. Это гениально
провидел уже Платон. В половой энергии скрыт источник творческого экстаза и
гениального прозрения. Все подлинно гениальное - эротично. Но эта творческая
гениальность придавлена родовой стихией, рождающим сексуальным актом.
Сексуальный акт, по существу, глубоко противоположен всякой гениальности,
всякому универсальному восприятию и универсальному творчеству, он -
провинциален. Гениальность насквозь эротична, но не сексуальна в
специфическом, дифференцированном смысле этого слова. Гений может жить
специфизированной сексуальной жизнью, он может предаваться и самым крайним
формам разврата, но гениальность в нем будет вопреки такому направлению
половой энергии, и в его родовой стихии, в его рождающем поле всегда
неизбежен трагический надлом. Гениальность несовместима с буржуазно
устроенной половой жизнью, и нередко в жизни гения встречаются аномалии
пола. Гениальная жизнь не есть "естественная" жизнь. Глубокие потрясения
пола упреждают наступление новой мировой эпохи. Новый человек есть прежде
всего человек преображенного пола, восстанавливающий в себе андрогинический
образ и подобие Божье, искаженное распадом на мужское и женское в
человеческом роде. Тайна о человеке связана с тайной об андрогине.
Половая любовь не вмещается ни в категорию семьи, ни в категорию
аскетизма, ни в категорию разврата. Любовь не есть ни упорядочивание
сексуального акта в целях деторождения и социального благоустройства рода,
ни аскетическое отрицание всякой плоти в жизни, пола, ни разнуздание и
распускание сексуального акта. Любовь ни в каком смысле не есть сексуальный
акт, не имеет той положительной или отрицательной связи с ним, которая всюду
мерещится людям родового сознания, и любовь в очень глубоком смысле
противоположна дифференцированному сексуальному акту, но совсем по-иному
противоположна, чем аскетизм. Люди родового сознания, как религиозные, так и
позитивисты, в сфере пола исключительно сосредоточены на самом сексуальном
акте и его последствиях и совсем не видят универсального значения пола как
для всего человека, так и для всего космоса. Тайна пола совсем не есть
сексуальный акт, совершаемый или для добродетельного деторождения, или для
развратного наслаждения. Прежде всего совсем нельзя верить тому, что
сексуальный акт когда-либо и кемлибо в мире совершался для добродетельных
целей деторождения - он всегда совершался стихийно, по страсти, для
призрачного самоудовлетворения. Род торжествует в сексуальном акте не
потому, что добродетель родовая присутствует у кого-либо как цель, а потому,
что он бессознательно господствует над человеком и смеется над его
индивидуальными целями.
Тайна пола раскрывается лишь в любви. Но нет области, в которой
господствовал бы такой инертный консерватизм и такое условное лицемерие, как
в области половой любви. Самые крайние революционеры сплошь и рядом
оказываются консерваторами, когда поднимается вопрос о любви. Революционное
сознание реже всего встречается в сфере пола и любви, ибо тут оно должно
быть наиболее радикально, скажу даже - религиозно. Социальные и ученые
радикалы и революционеры думают лишь о социальном и физиологическом
благоустройстве пола, вглубь же никогда не идут. Любовь скидывается с
мировых расчетов и предоставляется поэтам и мистикам. Вспоминают ли любовь
Тристана и Изольды, любовь Ромео и Джульетты, любовь, воспетую
провансальскими трубадурами и Данте, когда говорят о поле "христиане" или
"позитивисты" господствующего сознания? Их богословие и их наука, их мораль
и их социология не знают любви, не видят в любви мировой проблемы. Можно
сказать, как относится к сексуальному акту и его последствиям христианское
богословие, и этика, и научная биология, и социология, но неизвестно, как
они относятся к любви. Ветхородовое богословие и ветхородовая наука и не
могут знать любви. В любви есть что-то аристократическое и творческое,
глубоко индивидуальное, внеродовое, не каноническое, не нормативное, она
непосильна сознанию среднеродовому. Любовь лежит уже в каком-то ином плане
бытия, не в том, в котором живет и устраивается род человеческий. Любовь -
вне человеческого рода и выходит из сознания рода человеческого. Любовь не
нужна роду человеческому, перспективе его продолжения и устроения. Она
остается где-то в стороне. Сексуальный разврат ближе и понятнее
|
|
