почве, устранение самого понятия  о  законных  и  незаконных  детях,  замена
церковного брака легко расторжимым гражданским.
   Брачный союз в представлении Мейзель-Хесс - союз, основанный на  глубоком
проникновении друг другом, на гармоническом созвучии душ и тел, останется  и
для будущего человечества идеалом. Но при браке на  основе  "большой  любви"
нельзя забывать, что "большая любовь" - редкий  дар  судьбы,  выпадающий  на
долю   немногих   избранников.   Великая   волшебница   "большая    любовь",
расписывающая чарующими солнечными красками нашу  серую  жизнь,  лишь  скупо
касается сердец своим  зачаровывающим  жезлом;  миллионы  людей  никогда  не
знавали всесилия ее колдующих чар. Что делать этим обездоленным, обойденным?
Обречь  их  на  холодные  супружеские  объятия  без  Эроса?  На  пользование
проституцией? Ставить перед  ними,  как  это  делает  современное  общество,
жестокую дилемму: либо "большая любовь", либо "эротический голод"?
   Мейзель-Хесс ищет и находит другой путь: там,  где  отсутствует  "большая
любовь",  там  ее  заменяет  "любовь-игра".  Чтобы  "большая  любовь"  стала
достоянием всего человечества, необходимо пройти  трудную,  облагораживающую
душу "школу любви". "Игра-любовь" - это тоже школа, это способ накопления  в
человеческой психике "любовной потенции"...
   "Любовь-игра"  в  различных  своих  проявлениях   встречалась   на   всем
протяжении человеческой истории.  В  общении  между  древней  гетерой  и  ее
"другом", в "галантной любви"  между  куртизанкой  эпохи  Возрождения  и  ее
"покровителем-любовником", в эротической дружбе между вольной и беззаботной,
как птица, гризеткой и ее "товарищем"-студентом - нетрудно отыскать основные
элементы этого чувства.
   Это не всепоглощающий Эрос  с  трагическим  лицом,  требующий  полноты  и
безраздельности  обладания,  но  и  не  грубый  сексуализм,  исчерпывающийся
физиологическим актом... "Игра-любовь" требует  большой  тонкости  душевной,
внимательной чуткости и психологической наблюдательности  и  потому  больше,
чем "большая любовь", воспитывает и формирует человеческую душу.
   "Любовь-игра" гораздо требовательнее. Люди, сошедшиеся  исключительно  на
почве обоюдной симпатии, ждущие друг от друга лишь улыбок жизни, не позволят
безнаказанно терзать свои души, не пожелают мириться с небрежным  отношением
к своей личности, игнорировать свой  внутренний  мир  "Любовь-игра",  требуя
значительно более осторожного, бережного, вдумчивого отношения друг к другу,
постепенно отучила бы людей от того бездонного эгоизма,  который  окрашивает
собою все современные любовные переживания.
   В-третьих,  "любовь-игра",  не  исходя   из   принципа   "безраздельного"
обладания, приучает людей давать лишь ту  частицу  своего  "я",  которая  не
обременяет другого, а помогает, наоборот, светлее нести жизнь. Это  приучало
бы людей, по мнению Мейзель-Хесс, к  высшему  "целомудрию"  -  давать  всего
себя, только когда  налицо  высшая,  "священная"  глубина  и  неотвратимость
чувства. Сейчас мы все слишком склонны "после первого же  поцелуя"  посягать
на всю личность другого и навязывать "целиком" свое сердце,  когда  на  него
еще совершенно нет "спроса". Надо помнить, что лишь таинство  великой  любви
дает "права"...
   "Любовь-игра" или "эротическая дружба" имеет еще и  другие  преимущества:
она страхует от убийственных стрел Эроса, она  научает  людей  противостоять
бремени  любовной  страсти,  порабощающей,  раздавливающей  индивидуум.  Она
способствует, как никакая другая форма  любви,  самосохранению  индивидуума,
говорит   Мейзель-Хесс.   "Ужаснейшее   явление,   которое    мы    называем
насильственным вламыванием в чужое Я, здесь не имеет места".  Она  исключает
величайшее "грехопадение" - потерю своей личности в волнах страсти...
   Наше время отличается отсутствием "искусства любви";  люди  абсолютно  не
умеют поддерживать светлые, ясные, окрыленные отношения, не знают всей  цены
"эротической дружбы". Любовь - либо трагедия, раздирающая душу, либо  пошлый
водевиль. Надо вывести человечество из  этого  тупика,  надо  выучить  людей
ясным и необременяющим переживаниям. Только пройдя школу эротической дружбы,
сделается психика человека способной воспринять "великую любовь",  очищенную
от ее темных сторон.
   Без любви человечество почувствовало бы  себя  обокраденным,  обделенным,
нищим.  Нет  никакого  сомнения,  что   любовь   станет   культом   будущего
человечества. И сейчас, чтобы бороться, жить, трудиться и  творить,  человек
должен чувствовать себя "утвержденным", "признанным".  "Кто  себя  чувствует
любимым, тот себя чувствует и признанным, из этого сознания рождается высшая
жизнерадостность". Но именно это признание своего Я, эта жажда избавления от
призрака вечно подкарауливающего нас душевного  одиночества  не  достигается
грубым утолением физиологического голода. "Только чувство полной гармонии  с
любимым существом может утолить эту жажду".  Только  "большая  любовь"  даст
полное удовлетворение. Любовный кризис тем острее, чем меньше запас любовной
потенции, заложенной  в  человеческих  душах,  чем  ограниченнее  социальные
скрепы, чем беднее психика человека переживаниями солидарного свойства.
   Поднять эту "любовную потенцию", воспитать, подготовить психику  человека
для воспитания "большой любви" - такова задача "эротической дружбы".
   "Игра-любовь",   разумеется,   лишь   суррогат   "большой   любви",    ее
заместительница...
   Наконец, рамки "эротической дружбы" весьма  растяжимы:  вполне  возможно,
что люди, сошедшиеся  на  почве  легкой  влюбленности,  свободной  симпатии,
найдут друг друга, что из  "игры"  вырастет  великая  чаровница  -  "большая
любовь". Вопрос лишь в том, чтобы создать для этого объективную возможность.
Каковы же выводы и практические требования Мейзель-Хесс?