жет отказаться от потребности в 
любви, в безопасности, в уважении, не может отбросить эти ценности как лишние, 
несущественные. 
Похоже, что мы вправе предположить за базовыми потребностями особый 
психологический и биологический статус. Есть нечто, что отличает их от привычек 
и повседневных человеческих желаний. Они должны быть удовлетворены, иначе 
человек заболеет. 
5. Удовлетворение базовых потребностей вызывает последствия, которые можно 
назвать хорошими, желательными, здоровыми. Я использую здесь термины "хороший" 
и "желательный" скорее в биологическом смысле, нежели в их априорном звучании, 
я могу предложить даже операциональное определение этих понятий. Когда я говорю 
о хороших, желательных последствиях, я имею в виду те последствия, которые 
полезны для организма, к которым стремится любой здоровый организм, те, которые 
он выбирает. 
Эти соматические и психологические последствия были рассмотрены выше, в главе, 
посвященной базовому удовлетворению, и здесь я не буду подробно останавливаться 
на них. Можно внести лишь одно, очень существенное, уточнение. В предлагаемом 
мною критерии желанности нет ничего эзотерического или ненаучного, его несложно 
обосновать с помощью экспериментальных данных, ведь рассматриваемая проблема, в 
сущности, мало чем отличается от проблемы выбора бензина для автомобиля. Одна 
марка бензина лучше другой, автомобиль, заправленный лучшим бензином, будет 
работать лучше, эффективнее. Практически все клиницисты отмечают, что организм, 
ощущающий себя в безопасности, удовлетворяющий свои потребности в любви и 
уважении, работает лучше – эффективнее работает восприятие, он более эффективно 
использует свои способности, он чаще приходит к верным выводам, он лучше 
переваривает пищу, он менее подвержен болезням и т.д. и т.п. 
6. Тот факт, что базовую потребность невозможно удовлетворить при помощи 
случайных, несоответствующих ей, неадекватных "удовлетворителей", заставляет 
нас рассматривать источники базового удовлетворения отдельно от всех иных 
удовлетворителей. Следуя своей природе, организм устремляется к этим уникальным 
источникам, он ощущает, что никакие иные, случайные удовлетворители не могут 
удовлетворить эту потребность, не смогут обмануть ее, в отличие от потребностей,
 обусловленных привычкой, или невротических потребностей. Именно этой 
обязательностью вызван тот факт, что в конечном итоге удовлетворение любой 
базовой потребности связано со своим специфическим удовлетворителем при помощи 
механизма канализирования, а не ассоциативными связями (350). 
7. С этой точки зрения любопытно проанализировать эффекты, которые вызывает 
психотерапия. Мне представляется, что все основные психотерапевтические методы, 
по крайней мере, эффективные методы основной упор делают на укреплении и 
усилении базовых, инстинктоидных потребностей человека, одновременно стараясь 
ослабить или свести на нет так называемые невротические нужды. 
Это наблюдение кажется особенно справедливым в отношении тех видов терапии, 
которые декларируют принцип невмешательства в глубинную, сущностную природу 
человека, – в ряду таких терапевтов можно назвать Роджерса, Юнга, Хорни и др. 
Эти ученые предполагают за любым человеком внутреннюю, сугубо индивидуальную 
природу, их терапевтический принцип заключается не в том, чтобы творить 
личность пациента с нуля, de novo, а в стремлении высвободить ее, помочь ей 
раскрыться, подтолкнуть ее к росту и развитию. Если с помощью инсайта и снятия 
внутренних запретов пациент избавляется от некой реакции, то мы вполне резонно 
можем считать эту реакцию чужеродной, не свойственной организму. Если же инсайт 
наоборот усиливает, укрепляет эту реакцию, то мы можем рассматривать ее как 
сущностную, глубинную реакцию личности. Следуя логике Хорни (143), поставлю 
вопрос так: если мы помогаем пациенту избавиться от тревоги и обнаруживаем, что 
он стал более нежным и любящим, менее враждебным, то не свидетельствует ли это 
о том, что любовь более естественна для человека, чем ненависть и враждебность? 

Психотерапевтическая практика – настоящая сокровищница данных для исследователя,
 задавшегося целью создать теорию мотивации, теорию самоактуализации, теорию 
ценностей, теории научения и познания (в самой широкой интерпретации этих 
понятий), теории развития и деградации. Нам остается только сожалеть о том, что 
эффекты психотерапии до сих пор не стали объектом целенаправленного научного 
изучения. 
8. Данные предварительных клинических и теоретических исследований, посвященных 
проблеме самоактуализации, ясно указывают на особый статус базовых потребностей 
человека. Удовлетворение именно этих, а не каких-либо иных, потребностей служит 
условием здоровой, полноценной жизни (см. главу 11). Кроме того, как показывают 
наблюдения за самоактуализирующимися людьми, в большинстве своем эти люди 
принимают и приветствуют свое импульсивное начало, предпочитают ладить с ним, 
остерегаются игнорировать или подавлять его. Однако нам опять приходится с 
глубоким сожалением признать, что и эта проблема, как и проблема 
психотерапевтических эффектов, еще не исследована должным образом. 
9. В антропологической науке, исповедовавшей принцип культурного релятивизма, 
первый ропот недовольства поднялся в стане исследователей-полевиков, которые 
довольно быстро поняли, что этот принцип подразумевает существование гораздо 
более глубоких различий между людьми разных культур, нежели наблюдали они, 
изучая представителей этих культур. Первым и самым важным уроком, вынесенным 
мною из моего достаточно кратковременного пребывания в резервации Черноногих 
индейцев, стало осознание того факта, что каждый индеец – это прежде всего 
человек, индивидуальность и только потом представитель племени Черноногих 
индейцев. Нельзя отрицать различий, разделяющих индейца и белого человека, но 
эти разли