человек
может  пойти  еще  дальше этого -  человек  может  научиться
в и д е т ь .    После того, как он научится  в и д е т ь ,
ему  не  нужно  будет  жить,   как  воину  или  быть  магом.
Научившись     в и д е т ь ,     человек   становится   всем
благодаря  тому,  что он становится ничем. Он, так  сказать,
исчезает, и, тем не менее, он здесь. Я бы сказал, что это то
время,  когда человек может быть всем или получить все,  что
он  пожелает.  Но он ничего не желает, и вместо того,  чтобы
играть окружающими его людьми, как игрушками, он встречается
с ними в центре их глупости. Единственная разница между ними
состоит  в   том,   что   человек,   который    в и д и т ,
контролирует  свою глупость, в то время, как окружающие  его
люди  этого  не  могут. Человек, который   в и д и т ,    не
имеет  больше  активного  интереса в окружающих  его  людях.
В и д е н и е    уже отрешило его абсолютно от всего, что он
знал прежде.
     -  Одна лишь мысль о существе, отрешенном от всего, что
я знаю, вгоняет меня в дрожь.
     -  Ты должно быть шутишь! Вещь, которая вгоняет тебя  в
дрожь,  - это не иметь ничего, на что можно было бы смотреть
впереди,  а только всю свою жизнь делать то же самое, что ты
делал раньше. Подумай о человеке, который из года в год сеет
зерно,  до  тех пор, пока он не становится слишком старым  и
усталым,  чтобы  подняться; поэтому он валяется, как  старая
собака.  Его  мысли  и  чувства  - лучшее  в  нем  -  ползут
бесцельно  к единственной вещи, которую он когда-либо делал,
- сеять зерно. Для меня это самая пугающая трата.
     Мы  -  люди,  и  наша  судьба  -  это  учиться  и  быть
вовлекаемыми в неощутимые новые миры.
     -  Действительно  ли есть какие-нибудь новые  миры  для
нас? - спросил я полушутливо.
     Мы  не   исчерпали   ничего,   глупец,   -   сказал  он
повелительно.  -  в и д е н и е   это не для мелочных людей.
Настраивай  свой  дух  теперь,  стань  воином,  учись   в и-
д е т ь ;    и  тогда ты узнаешь, что нет конца новым  мирам
для нашего восприятия.

     Глава      11

     Дон  Хуан  не отправил меня после того, как я  выполнил
поручения,  как  он  делал  недавно. Он сказал,  что  я  мог
остаться,  и  на следующий день, 28 июня 1969 года, как  раз
перед  полуднем,  он  сказал мне, чтобы я  собирался  курить
снова.
     -  Собираться  ли мне снова  в и д е т ь    стража?
     - Нет, без этого. Есть нечто другое.
     Дон  Хуан  спокойно  наполнил свою  трубку  курительной
смесью,  зажег  ее и протянул мне. Я не  опасался.  Приятная
сонливость сразу же охватила меня. Когда я кончил курить всю
чашку  смеси, дон Хуан взял свою трубку и помог мне  встать.
Мы  сели  лицом  друг  к другу на  две  соломенные  циновки,
которые  он  положил на середине комнаты. Он сказал, что  мы
пойдем  на  короткую  прогулку, и  предложил  мне  погулять,
слегка  подтолкнув меня. Я шагнул, и мои ноги подогнулись. Я
не  почувствовал никакой боли, когда мои колени ударились  о
пол.  Дон  Хуан  взял меня за руку и снова  подтолкнул  меня
встать на ноги.
     -  Ты  должен идти, - сказал он, - тем же самым  путем,
каким  ты  вставал другой раз. Ты должен  использовать  свою
волю.
     Я, казалось, прилип к земле. Я попытался шагнуть правой
ногой  и почти потерял равновесие. Дон Хуан помог мне правой
рукой подмышкой и слегка толкнул меня вперед, но мои ноги не
держали меня, и я бы упал лицом, если бы дон Хуан не схватил
меня  за  руку и не удержал от падения. Он держал  меня  под
правую  руку и наклонил к себе. Я ничего не мог чувствовать,
но я был уверен, что моя голова лежала на его плече; я видел
комнату  в  наклонной перспективе. Он протащил меня  в  этом
положении  около крыльца. Мы обошли его дважды самым тяжелым
образом; наконец, я полагаю, мой вес стал таким большим, что
он  был  вынужден опустить меня на землю. Я знал, что он  не
мог  сдвинуть меня. Некоторым образом, как будто часть  меня
намеренно  хотела  стать  тяжелой, как свинец. Дон  Хуан  не
делал  никаких  усилий, чтобы поднять меня. Он на  мгновение
взглянул на меня; я лежал на спине лицом к нему. Я попытался
улыбнуться  ему,  и  он  засмеялся; затем  он  наклонился  и
похлопал меня по животу. У меня возникло необычное ощущение.
Оно  не  было болезненным или приятным, или чем-нибудь  еще,
что  я  мог  додумать. Это было, скорее, толчком.  Дон  Хуан
начал  медленно вращать меня кругом. Я ничего не чувствовал;
я предположил, что он вращал меня кругом потому, что мой вид
крыльца  изменялся  в соответствии с  круговыми  движениями.
Когда  дон Хуан оставил меня в положении, которое он  хотел,
он отошел.
     - Встань! - приказал он мне п