стража?
- спросил я.
     -  Нет. Ты можешь также  в и д е т ь   его и без этого.
Есть  множество  людей,   которые   могут   делать   это.  Я
предпочитаю  курить,  потому  что  это  более  эффективно  и
наименее  опасно  для меня. Если ты пытаешься   в и д е т ь
стража  без помощи курения, есть возможность, что ты  можешь
задержаться  в  выходе  из  этого   пути.  В  твоем  случае,
например,  очевидно,  что страж предупредил тебя,  когда  он
повернулся  своей спиной так, чтобы ты мог видеть враждебный
цвет.  Затем он улетел; но, когда он прилетел назад, ты  был
еще  там,  поэтому  он  напал   на   тебя.  Однако,  ты  был
подготовлен  и прыгнул. Дымок дал тебе защиту, в которой  ты
нуждался;  если бы ты пошел в тот мир без его помощи, ты  не
смог бы избавиться от схватывания стражем.
     - Почему не смог бы?
     -  Твои  движения  были бы  слишком  медленными.  Чтобы
уцелеть  в  том мире, ты должен быть таким же  быстрым,  как
молния.  Это было моей ошибкой уйти из комнаты, но я не хочу
тебе  говорить ничего больше. Ты болтун, поэтому ты говоришь
даже против своего желания. Будь я там с тобой, я бы оторвал
твою  голову. Ты выпрыгнул сам, что было даже лучше; однако,
я,  скорее, не рисковал бы так; страж - это не что-нибудь, с
чем бы ты мог забавляться.

     Глава   д е в я т а я

     В  течение трех месяцев дон Хуан систематически избегал
разговора о страже. Я посетил его четыре раза в течение этих
месяцев;  он  вовлекал  меня в текущие  поручения  для  него
каждый  раз,  и когда я выполнял поручения, он просто  велел
мне  уезжать домой. 24 апреля 1969 года, когда я в четвертый
раз  был в его доме, я, наконец, заговорил с ним после того,
как  мы  поели и сидели возле его глиняной печки.  Я  сказал
ему,  что он делал что-то несоответственное мне; я был готов
учиться,  и, тем не менее, он даже не хотел меня вернуть.  Я
должен  был  очень сильно напрягаться, чтобы  побороть  свое
отвращение  к  использованию  галлюциногенных  грибов,  и  я
чувствовал, как он сам сказал, что я не должен терять время.
     Дон Хуан явно слушал мои жалобы.
     -  Ты еще слаб, - сказал он. - ты торопишься, когда  ты
должен  ждать,  но ты ждешь, когда ты должен торопиться.  Ты
слишком  много думаешь. Теперь ты думаешь, что нельзя терять
время.  Недавно  ты  думал, что ты не  хотел  курить  ничего
больше. Твоя жизнь - такая же проклятая неопределенность; ты
недостаточно  плотен, чтобы встретиться с дымком. Я  отвечаю
за  тебя,  и  я не хочу, чтобы ты умер,  подобно  проклятому
дураку.
     Я почувствовал смущение.
     -  Что  я  могу  сделать,  дон  Хуан?  У  меня  большое
нетерпение.
     -  Живи,  как воин! Я говорил тебе уже, что воин  берет
ответственность  за  свои действия, за самые тривиальные  из
своих действий. Ты проявляешь свои мысли, и это неправильно.
Ты потерпел неудачу со стражем из-за своих мыслей.
     - Как я потерпел неудачу, дон Хуан?
     -  Ты думаешь обо всем. Ты думал о страже, и поэтому ты
не  смог победить его. В первую очередь, ты должен жить, как
воин. Я думаю, что ты понял это очень хорошо.
     Я  хотел  вставить  что-нибудь  в свою  защиту,  но  он
показал жестом, чтобы я молчал.
     -  Твоя  жизнь  довольно  трудна,  -  продолжал  он.  -
Фактически,  твоя жизнь труднее, чем учеников Хенаро Паблито
или  Нестора,  и  все  же они видят, а ты  нет.  Твоя  жизнь
труднее, чем у Элихио, а он, вероятно,  у в и д и т   раньше
тебя.  Это расстраивает меня. Даже Хенаро не может  пережить
этого.  Ты  честно выполнил все, что я говорил тебе  делать.
Все,  чему  мой  бенефактор научил меня  на  первой  ступени
обечения, я передал тебе. Правило верное, шаги не могут быть
изменены. Ты сделал все, что нужно было сделать, и все же ты
не   в и д и ш ь ;    но  тем,  кто   в и д и т ,    подобно
Хенаро,  кажется,  будто ты  в и д и ш ь .   Я полагаюсь  на
это, и я обманываюсь. Ты вертишься вокруг и ведешь себя, как
идиот,  который  не   в и д и т ,   что,  конечно,  является
правильным для тебя.
     Слова дона Хуана причинили мне глубокое страдание. Я не
знаю, почему, но я был близко к слезам. Я начал рассказывать
о  своем детстве, и волна жалости к себе охватила меня.  Дон
Хуан  пристально посмотрел на меня на секунду и отвел глаза.
В  них  был  пронзительный  блеск. Я  почувствовал,  что  он
захватил  меня своими глазами. У меня было ощущение, что две
руки  ласково  сжали меня, и я ощутил  непонятное  волнени