пытал,  действительно
реально,  -  сказал  я, - тогда  страж  является  гигантским
созданием,  которое  может причинить невероятную  физическую
боль;  и если я верю, что он может действительно путешество-
вать на огромные расстояния посредством действия воли, тогда
логически  заключить, что я мог бы также желанием  заставить
чудовище исчезнуть. Так ли это?
     - Не точно, - сказал он. - Ты не можешь захотеть, чтобы
страж  исчез.  Однако, твое желание может остановить его  от
вреда  тебе. Конечно, если ты когда-нибудь выполнишь это, то
дорога тебе открыта. Ты действительно сможешь пройти стража,
и  он  ничего  не  сможет сделать, даже  если  будет  бешено
кружиться вокруг.
     - Как же я могу совершить это?
     -  Ты уже знаешь, как. Все, в чем ты нуждаешься, это  в
практике.
     Я  сказал  ему, что у нас было неправильное  понимание,
которое  происходило  от нашей разницы в восприятии мира.  Я
сказал,  что для меня знать что-нибудь подразумевало то, что
я должен полностью сознавать о том, что я делал, и что я мог
повторить  то, что я знал, по желанию, но в этом случае я ни
сознавал  о  том,  что  я делал под влиянием  дыма,  ни  мог
повторить это, если бы моя жизнь зависела от этого.
     Дон Хуан посмотрел на меня инквизиторски. Он, казалось,
забавлялсе  тем, что я говорил. Он снял свою шляпу и почесал
виски, как он делал, когда хотел прикинуться смущенным.
     -  Ты  действительно знаешь, как рассказать, ничего  не
говоря? - сказал он, смеясь. - Я должен сказать тебе, что ты
должен  иметь непреклонную решимость, чтобы стать  человеком
знания.  Но  ты,   кажется,   имел   непреклонную  решимость
смутиться загадками; ты настаиваешь на объяснении всего, как
будто  весь  мир  составлен  из вещей,  которые  могут  быть
объяснены.  Теперь  ты  стоишь лицом к лицу со стражем  и  с
проблемой  движения  при использовании своего желания.  Тебе
когда-либо  приходило на ум, что только немногие вещи в этом
мире  могут быть объяснены твоим способом? Когда я  говорил,
что  страж  действительно  преграждает тебе проход  и  может
действительно  выбить  дьявола  из  тебя,   я  знал,  что  я
подразумевал.  Я  хотел   научить   тебя   мало-помалу,  как
двигаться,  но затем я понял, что ты знаешь, как это делать,
хотя ты и говоришь, что не знаешь.
     - Но я действительно не знаю, как, - запротестовал я.
     -  Ты  знаешь, ты дурак, - сказал он неумолимо и  затем
улыбнулся.  - Это напоминает мне время, когда кто-то посадил
этого  парня  Хулио на уборочную машину; он знал, как  вести
ее, хотя он никогда не пробовал этого раньше.
     - Я знаю, что ты имеешь в виду, дон Хуан, однако, я все
еще чувствую, что не могу сделать это снова, потому что я не
имею уверенности в том, что я делал.
     -  Фальшивый  волшебник пытается объяснить все  в  мире
объяснениями,  в  которых  он не уверен, - сказал  он,  -  и
поэтому все является колдовством. Но от этого тебе не лучше.
Ты  также  хочешь  объяснить все своим способом,  но  ты  не
уверен в каждом своем объяснении.

     Глава   в о с ь м а я

     Дон  Хуан  спросил  меня внезапно, думал ли  я  уезжать
домой  в конце недели. Я сказал, что я намеревался уехать  в
понедельник  утром.  Мы  сидели под его рамада в  полдень  в
субботу,  18 января,  отдыхая   после   долгой  прогулки  по
окрестным  холмам.  Дон  Хуан встал и вошел в  дом.  Немного
погодя,  он  позвал меня внутрь. Он сидел посреди комнаты  и
положил мою соломенную циновку перед собой. Он предложил мне
сесть и, не говоря ни слова, развернул свою трубку, вынул ее
из  футляра,  наполнил ее чашку своей курительной  смесью  и
зажег  ее.  Он  даже  принес   в  комнату  глиняный  поднос,
наполненный мелкими углями.
     Он  не спросил меня, хочу ли я курить. Он только вручил
мне  трубку  и велел мне курить. Я не колебался.  Дон  Хуан,
очевидно,  определил мое настроение верно: мое непреодолимое
любопытство  к  стражу должно было быть очевидным ему. Я  не
нуждался в каком-либо уговаривании и нетерпеливо выкурил всю
трубку.
     Реакции,  которые я имел, были подобны тем, что я  имел
раньше. Дон Хуан также возобновил во многом в той же манере.
На  этот раз, однако, вместо того, чтобы помогать мне делать
это,  он только велел мне опереть мою правую руку на циновку
и  лечь н