низкого  дома.  Все  пришедшие  разошлись  в  разных
направлениях.  Я поискал дона Хуана. Его было трудно найти в
темноте.  Я некоторое время бродил, шумно натыкаясь на  все,
пока не заметил, что он сидит на камне. Он опять сказал мне,
что  мой  долг  будет в том, чтобы подносить воду  тем,  кто
участвует  в  митоте.  Этой  процедуре он  обучил  меня  уже
несколько лет назад. Я помнил каждую деталь, но он настаивал
на  том,  чтоб освежить память и вновь показал мне, как  это
делается.
     Затем мы прошли в заднюю часть дома, где собрались все.
Они развели костер. Примерно в 5 метрах от костра был чистый
участок,  покрытый  соломенными циновками. Мочо  -  человек,
который  нас  вел, сел на циновку первым; я заметил,  что  у
него  отсутствует верхняя половина левого уха, что объясняло
причину  появления  его прозвища. Дон Сильвио сел справа  от
него, а дон Хуан - слева.
     Мочо  сидел лицом к огню. Молодой человек приблизился к
нему  и  положил  перед ним плоскую  корзину  с  батончиками
пейота;  затем  этот молодой человек сел между мочо и  доном
Сильвио. Другой молодой человек принес две большие корзинки,
поставил их рядом с пейотными батончиками и сел между мочо и
доном  Хуаном.  Затем еще двое молодых людей сели  по  бокам
дона Сильвио и дона Хуана, образовав кружок из семи человек.
Женщины  остались  внутри дома. Обязанностью  двоих  молодых
людей  было  поддерживать  огонь  костра всю  ночь,  а  один
подросток  и я должны были хранить воду, которая должна быть
дана  семи  участникам  после  их   ночного  ритуала.  Мы  с
мальчиком  сели у камня. Огонь и сосуд с водой находились на
равном расстоянии от круга участников.
     Мочо  - ведущий - запел свою пейотную песню; его  глаза
были  закрыты; его тело покачивалось вверх и вниз. Это  была
очень длинная песня. Языка я не понимал. Затем все остальные
пропели  свои  пейотные песни. Они, очевидно,  не  следовали
никакому  предустановленному порядку. Они явно пели,  каждый
тогда, когда он чувствовал к этому потребность.
     Затем  мочо взял корзину с пейотными батончиками,  взял
два  из них и положил ее опять в центре круга. Следующим был
дон  Сильвио,  а  затем  дон Хуан.  Четверо  молодых  людей,
которые,  казалось, были отдельной группой, взяли каждый  по
два батончика по очереди против часовой стрелки.
     Каждый  из  семи участников спел и съел по 2  батончика
пейота  последовательно  4 раза. Затем они пустили по  кругу
другие  две  маленькие корзинки с сухими фруктами и  сушеным
мясом.
     Этот  цикл они повторяли в различное время ночи, однако
я  не  смог  усмотреть какого-нибудь скрытого порядка  в  их
индивидуальных  движениях.  Они  не   разговаривали  друг  с
другом;  они скорее были сами по себе и сами для себя. Я  ни
разу  не  видел,  чтобы кто-нибудь из них хотя бы  один  раз
обратил внимание на то, что делают остальные.
     Перед  рассветом  они поднялись, и мы с молодым  парнем
дали  им  воду. После этого я вышел пройтись  вокруг,  чтобы
сориентироваться.  Дом  был  однокомнатной  хижиной,  низким
саманным сооружением с крышей из хвороста. Окружающий пейзаж
был  очень подавляющим. Хижина была расположена в  холмистой
равнине  со смешанной растительностью. Кустарники и  кактусы
росли  вперемежку,  но  деревьев не было  совершенно.  Я  не
испытывал желания удаляться от дома.
     Утром  женщины  ушли. Мужчины в молчании  передвигались
вблизи  дома.  Около  полудня  все мы опять сели  в  том  же
порядке, как и предыдущей ночью.
     Корзина  с сушеным мясом, нарезанным на куски такой  же
величины,  что и батончики пейота, пошла по кругу. Некоторые
из мужчин пели свои пейотные песни. Через час или около того
все они поднялись и разошлись в разные стороны.
     Женщины  оставили  горшок каши для тех, кто  следит  за
огнем и водой. Я немного поел, а затем проспал большую часть
второй половины дня.
     После  того, как стемнело, молодые люди,  ответственные
за  огонь,  развели  опять костер, и  цикл  поедания  пейота
начался  вновь.  Он примерно шел по тому же порядку,  что  и
предыдущей ночью, и кончился на рассвете.
     В  течение всей ночи я старался наблюдать и  записывать
каждое  отдельное  движение  каждого из  семи  учатсников  в
надежде  раскрыть  малейшую форму видимой системы  словесной
или бессловесной связи между ними. Однако, в их действиях не
было ничего, что указывало бы на скрытую систему.
     В  начале  вечера  цикл  поедания  пейота  возобновился
опять. К утру я знал, что потерпел полную неудачу в попытках
найти  ключи,  указывающие на скрытого лидера, или  раскрыть
хоть  какую-нибудь форму скрытой коммуникации между ними или
какие-либо  следы их системы соглашения. Весь остаток дня  я
сидел, приводя в порядок свои записи.
     Когда  мужчины собрались опять для четве