проблемы решать, а какие оставлять без ответа
       Критерии же для экспертизы по этой ситуации находятся целиком вне круга 
нормальной науки
       Ученый, занятый нормальной наукой, становится решателем задач
       Парадигма для него - то, что само собой разумеется, и ему совсем не 
интересно проверять ее надежность. На самом деле он существенно укрепляет ее 
фундаментальные допущения. Этому в частности есть такие вполне понятные 
объяснения, как энергия и время, затраченные в прошлом на обучение, или 
академическое признание, тесно связанное с разработкой данной парадигмы. Однако 
корни затруднения уходят гораздо глубже, за пределы человеческих ошибок и 
эмоциональных привнесений
       Они затрагивают саму природу парадигм и их роль в науке
       Важная часть этого сопротивления - уверенность в том, что текущая 
парадигма верно представляет реальность, и в том, что она в конце концов 
справится со всеми своими проблемами. Таким образом, сопротивление новой 
парадигме является, в конечном счете, той самой предрасположенностью, которая 
делает возможным существование нормальной науки. Ученый, занимающийся 
нормальной наукой, напоминает шахматиста, чья активность и способность к 
решению задач жестко
 зависят от набора правил. Суть игры состоит в отыскании оптимальных решений в 
контексте этих априорных правил, и в подобных обстоятельствах было бы абсурдным 
в них сомневаться - а уж тем более их изменять. В обоих примерах правила игры 
разумеются сами собой; они представляют необходимый набор предпосылок для 
деятельности по решению задач. Новизна же ради новизны в науке не желательна, в 
отличие от других областей творчества
       Таким образом, до проверки парадигмы дело доходит, только в том случае, 
когда при постоянных неудачах решить важную задачу возникает кризис, 
порождающий конкуренцию двух парадигм. Новой парадигме предстоит пройти 
испытание по определенным критериям качества. Она должна предложить решение 
каких-то ключевых проблем в тех
 областях, где старая парадигма оказалась несостоятельной. Кроме того, после 
парадигмальной смены должна быть сохранена такая же способность к решению задач,
 какая была у уходящей парадигмы. Для нового подхода важна также готовность к 
решению дополнительных проблем в новых областях. И, тем не менее, в научных 
революциях наряду с выигрышами всегда есть и потери. Их обычно скрывают, 
принимая негласно - до той поры, пока прогресс гарантирован
       Так, ньютоновская механика, в отличие от аристотелевской и картезианской 
динамики, не объяснила природу сил притяжения между частицами материи, а просто 
допустила гравитацию. Этот вопрос был позднее адресован общей теории 
относительности и только в ней получил разрешение. Оппоненты Ньютона считали 
его приверженность к врожденным силам возвратом к средневековью. Точно так же, 
теория Лавуазье не смогла ответить на вопрос, почему самые разные металлы столь 
похожи - вопрос, с которым успешно справлялась теория флогистона. И только в 
двадцатом веке наука снова смогла взяться за эту тему. Оппоненты Лавуазье 
возражали также против отказа от "химических принципов" в пользу лабораторных 
элементов, считая это регрессом от обоснования к простому наименованию. В 
другом подобном случае, Эйнштейн и другие физики противились главенствовавшей 
вероятностной интерпретации квантовой физики
       Новая парадигма не принимается постепенно, под неумолимым воздействием 
очевидности и логики. Смена происходит мгновенно, она похожа на психологическое 
превращение или на сдвиг в восприятии фигуры и заднего плана, и оно подчиняется 
закону "все или ничего". Ученые, избирающие для себя новую парадигму, говорят о 
том, что их "осенило", о неожиданном решении или о вспышке проясняющей интуиции.
 Почему так происходит, пока не совсем понятно. В дополнение к способности 
парадигмы исправить кризисную ситуацию, к которой привела старая парадигма, Кун 
упоминает в качестве причин иррациональные мотивы, биографически 
предопределенную идиосинкразию, исходную репутацию или национальность 
основоположника и другие причины. Кроме того, важную роль могут играть и 
эстетические качества парадигмы - такие, как элегантность, простота и красота
       В науке существовала тенденция рассматривать последствия смены парадигмы 
с точки зрения нового толкования имеющихся данных
       Согласно этому взгляду, наблюдения однозначно определяются природой 
объективного мира и аппарата восприятия. Однако, такая позиция сама зависит от 
парадигмы - это одно из основных допущений картезианского подхода к миру. 
Необработанные данные наблюдения далеки от того, чтобы представлять чистое 
восприятие; а стимулы не следует путать с их восприятием или ощущением. 
Восприятие обусловлено опытом, образованием, языком и культурой. При 
определенных обстоятельствах одни и те же стимулы могут привести к различным 
ощущениям, а различные стимулы - к одинаковым. Для первого из этих положений 
примером могут служить двусмысленные картины, вызывающие радикальное 
переключение гештальта восприятия. Самые известные из них те, что могут быть 
восприняты двумя различными способами - т.е. как утка или кролик, как античная 
ваза или два человеческих профиля. Хорошим примером второго положения служит 
человек с дефектом зрения, который учится при помощи сложных линз 
корректировать изображение мира. Нет нейтрального языка наблюдения, который 
строился бы только по отпечаткам на глазной сетчатке. В понимании природы 
стимулов, сенсорных органов и их взаимодействия отражается существующая теория 
восприятия и человеческого разума
       Ученый, принимающий новую парадигму, не интерпретирует реальность 
по-новому, скорее он похож на человека в новых очках. Он видит те же самые