Под влиянием фрейдовского психоанализа понятие "эго" связывается со 
способностью приспосабливаться к реальности и адекватно функционировать в 
повседневной жизни. При таком подходе смерть Эго представляется человеку чем-то 
ужасным. Реально же в этом процессе умирает параноидальное отношение к миру, 
отображающее негативные переживания младенца во время родов и в последующие 
периоды жизни. Это чувство общей неадекватности, необходимости быть готовым к 
любой опасности, обязательное стремление все контролировать и за все отвечать, 
что-то доказывать себе и другим и прочие аналогичные установки. 
     В конечной и наиболее полной форме смерть "эго" означает безвозвратный 
отказ от философского отождествления себя с тем, что Алан Уотс называл "эго, 
облаченным в кожу". Если переживания хорошо интегрированы, это приводит не 
только к возрастанию способности наслаждаться существованием, но также и к 
совершенствованию функционирования в мире. За опытом полной аннигиляции и 
"попадания на самое дно космоса", характеризующим смерть "эго", немедленно 
следует видение ослепительно белого или золотого света сверхъестественной 
яркости и красоты. Его можно сопоставить с изумительными явлениями 
архетипических божественных существ, радугой или замысловатым узором павлиньего 
хвоста. Человек испытывает глубокое чувство духовного освобождения, спасения и 
искупления грехов. Он, как правило, чувствует себя свободным от тревоги, 
депрессии и чувства вины, очищенным и ничем не обремененным. Это сопровождается 
потоком положительных эмоций в отношении самого себя, других людей или 
существования вообще. Мир кажется прекрасным и безопасным местом, а интерес к 
жизни явно возрастает.
     Следует однако подчеркнуть, что это описание соответствует ситуации 
нормальных родов. Длительные, изнуряющие роды, использование хирургических 
щипцов, применение общей анестезии и другие осложнения и вмешательства вносят 
специфические искажения в феноменологию этой матрицы
     Символизм опыта смерти-возрождения может быть извлечен из многих областей 
коллективного бессознательного, так как любая значительная культура обладает 
соответствующими мифологическими формами для этого явления. Смерть "эго " может 
символически связываться с различными божествамиразрушителями - Шивой, 
Уицилопочтли, Молохом, Кали, Коатликуэ - или выражаться отождествлением с 
Христом, Осирисом, Адонисом, Дионисом или другими жертвенными мифологическими 
персонажами. Богоявление может выражаться как абстрактным сияющим светом, так и 
более или менее персонифицированными представлениями из различных религий. 
Столь же обычен опыт встречи и единения с Великой Nazep bI0-богиней, 
представленной в образах Девы Марии, Исиды, Лакшми, Парвати, Геры или Кибелы,
     Среди соответствующих биографических элементов - воспоминания о личных 
успехах и завершении опасных ситуаций, об окончании войн и революций, о 
выживании после несчастного случая или выздоровлении после тяжелой болезни. Что 
касается фрей.довских эрогенных зон, БПМ-IV на всех уровнях развития либидо 
связана с состоянием удовлетворения, которое наступает сразу же после 
активности, облегчающей неприятное напряжение, - после утоления голода, рвоты, 
дефекации, уринации, оргазма и деторождения.
      Далее следует продолжение моего ЛСД-сеанса, начало которого было описано 
ранее, в разделе о БПМ-III. Здесь отражен переход от БПМ-III к БПМ-IV и затем 
развертываются специфические эмпирические элементы, принадлежащие четвертой 
матрице. Я был вполне доволен собой, выполнив нелегкую задачу принять те 
аспекты моей биологической природы, которые в нашей культуре считаются 
отвратительными. Однако худшее было еще впереди. Совершенно внезапно я как бы 
стал терять всякую связь с реальностью, как будто у меня из-под ног вытянули 
некий воображаемый коврик. Все рушилось, весь мой мир разлетался на куски. Как 
будто бы проткнули чудовищный метафизический нарыв моего существования; 
гигантский пузырь нелепого самообмана разорвался и выявил ложь моей жизни. Все, 
во что я когда-либо верил, к чему стремился, все, что придавало моей жизни 
смысл, внезапно оказалось совершенной ложью. Все это были бессодержательные 
уловки, и я напрасно пытался залатать таким образом невыносимую реальность 
существования. Истина сдула все эти уловки как пушинки одуванчика, и остался 
лишь обнаженный, бессмысленный хаос экзистенциальной пустоты. В немыслимом 
ужасе я увидел гигантскуЫ'фигуру божества, угрожающе нависающего надо мной. 
Каким-то образом инстинктивно я узнал, что это индуистский бог Шива в своем 
деструктивном аспекте. Я почувствовал громоподобный удар его огромной ноги, 
которая сокрушила меня, размазала в ничто, как ничтожный кусок грязи по дну 
космоса. В следующий момент я уже предстоял перед гигантской фигурой темной 
богини, в которой я узнал индийскую богиню Кали. Непреодолимая сила повернула 
меня лицом к ее широко раскрытой вагине, полной то ли менструальной крови, то 
ли отвратительной послеродовой жижи. Я почувствовал, что от меня требуется 
абсолютное подчинение силам существования и женскому принципу, представленному 
богиней. Мне не оставалось ничего другого, как целовать и лизать ее вульву в 
полной покорности и униженности. В это мгновение (с которым для меня навсегда 
ушли какие-либо представлении о мужском превосходстве), я проникся 
воспоминанием о моменте моего биологического рождения, когда голова, вышедшая 
из родового канала, близко соприкасалась с кровоточащей вагиной матери.
     Я был затоплен божественным светом сверхъестественной яркости и красоты, 
лучи которого рассыпались на тысячи изысканных павлиньих перьев. Из этого 
сияющего золотого света появилась фигура Великой Матери-богини, воплощаюшей 
любовь и защиту всех времен. Она потянула ко мне свои руки и облекла меня своей 
сущностью. Я растворился в невероятном энергетическом поле, чувствуя себя 
очищенным, исцеленным и накормленным. Сквозь меня в изобилии текла некая 
амброзия, архетипическая смесь меда с молоком.