касающегося  смерти, а также характерное  для многих  религий акцентирование
понятия  бренности  существования  свидетельствуют,  с  их точки  зрения,  о
болезненной фиксации внимания на мрачной теме, что часто интерпретируется на
Западе как выражение социальной психопатологии.
     Изощренный   европеец   склонен   рассматривать   веру   в   посмертное
существование  и  концепцию  загробного   странствия  души   как   выражение
примитивных страхов людей, лишенных преимуществ  научного знания. В подобном
контексте преобладание группового сознания над индивидуальным представляется
признаком  психологической  незрелости. Однако более  пристальное внимание к
собственной культуре выявит  наш сдвиг к другой крайности: полному отрицанию
и  пренебрежению всем,  что  относится к  смерти. Не  так уж  много  в жизни
человека  событий, имеющих  столь огромное значение,  как процесс умирания и
смерть. Каждому  приходится  переживать  кончину  близких  родственников  и,
наконец,   столкнуться  с  фактом  собственной  бренности  и   биологической
смертности.  Учитывая естественность смерти,  просто поразительно стремление
человека  избежать  проблем и  уклониться  от  вопросов,  связанных  с  нею.
Старение, смертельные болезни  и умирание  воспринимаются не  как  составные
части  процесса жизни,  а  как  полное  поражение и  болезненное непонимание
ограниченности  наших  возможностей   управлять  природой.  С  точки  зрения
присущей  нам  философии  прагматизма, подчеркивающей значение достижений  и
успеха,  умирающий  является потерпевшим поражение.  В нашей  культуре  люди
только начинают  осознавать, что есть  нечто, постигаемое через  контакты  с
престарелыми и умирающими.
     Отношение  современной  медицины к  последним определяется непреклонным
стремлением  всеми  возможными  средствами  побороть  смерть и отсрочить  ее
наступление. В этой борьбе за механическое продление жизни любой ценой очень
мало внимания обращается на то, каковы последние дни умирающего. Многих из


     них окружают капельницы,  кислородные подушки, электрические устройства
для работы  сердца,  искусственные  почки,  приборы контроля  за  важнейшими
функциями  организма. Часто,  пытаясь  скрыть от пациента истинное положение
дел, медицинский  персонал  и  члены  семьи  разыгрывают сложные  спектакли,
отвлекающие  от  проблем,  непосредственно связанных  с  ситуацией, обольщая
больного  несбыточными  надеждами.  Все  это  еще больше  усиливает  чувство
изоляции и отчаяния, испытываемые умирающими, многие из которых инстинктивно
ощущают окружающую их ложь.
     Религия,  способная  быть значительной  поддержкой  для  умирающего,  в
значительной степени  утратила  смысл для среднего европейца. Прагматическая
житейская  ориентация и материалистическая  внутренняя  установка пришли  на
смену религиозному горению.  За  небольшим исключением, западные религии уже
не играют существенной  роли в  жизни,  низведены до  уровня формализованных
обрядов и утративших внутренний смысл церемоний.
     Взгляд на  мир, выработанный наукой, базирующейся на материалистической
философии,  усиливает тяжесть положения  умирающего. Ведь,  согласно  такому
подходу, за пределами материального  мира ничего не существует. Воспринимать
реальность  могут лишь  живые  организмы с функционирующими органами чувств.
Сознание же рассматривается как продукт деятельности мозга и, следовательно,
полностью  зависит  от  его  целостности  и  нормальной  работы.  Физическое
уничтожение тела и мозга есть необратимый конец человеческой жизни.
     Сейчас  наша  социальная  структура, равно  как и философия, религия  и
медицина  почти ничего  не  могут  предложить  для  облегчения душевных  мук
умирающего.  Поэтому  многие,  находясь  в  подобном  положении,  переживают
глубокий и всеохватывающий кризис, затрагивающий одновременно биологические,
эмоциональные,  философские  и  духовные  стороны  жизни. Однако  психиатры,
психологи  и лица смежных профессий,  разработавшие  системы вмешательства в
случае возникновения кризиса в  различных  трудных жизненных положениях, как
ни удивительно, до недавнего времени  не называли эту область в  числе остро
нуждающихся  в  квалифицированной  помощи.  Поскольку  многочисленные  менее
значимые ситуации воспринимались в прошлом,  как требующие чрезвычайных мер,
нам представляется важным рассмотреть   некоторые  причины,  не   дающие  
специалистам   возможности
безотлагательно  осознать  необходимость  помощи  человеку   в  серьезнейшем
жизненном кризисе.
     Одна из наиболее очевидных причин  -- это в целом прагматический взгляд
на  жизнь,  присущий нашему обществу, ориентированному на понятие  "успеха".
Соответственно, более разумно  помогать тому, у  кого есть шансы вернуться к
продуктивной жизни, нежели тому, кто более не  в  состоянии вносить вклад  в
развитие общества и в ближайшем  будущем  физически перестанет существовать.
Работа с умирающими и их семьями  крайне  трудна. Она не только  предъявляет
высокие требования  и  сложна  по  самой  своей  сути,  но  и  происходит  в
неблагоприятных    условиях,   пронизанных   пессимизмом.   Врач   постоянно
соприкасается  с   сильными   и  болезненными   эмоциями,  предопределенными
обстоятельствами, в  которых  находится умирающий и  его  близкие. В  рамках
традиционного  психотерапевтического подхода очень  важно  быть  в состоянии
предложить пациенту нечто  конкретное  с целью повлиять  на его мотивации  и
показать  ему  возможность самому использовать свои  ресурсы для  достижения
более удовлетворительного уровня существования.
     Врач,  работающий, в условиях западной  культуры, практически ничего не
может  предложить  в  качестве позитивной  альтернативы  ни  умирающему,  ни