оды меняется в зависимости от степени 
осознания человеком себя самого как независимого и отдельного существа. 
Социальная история человека началась с того, что он вырос из состояния единства 
с природой, осознав себя как существо, отдельное от окружающего мира и от 
других людей. В течение долгого времени это осознание было весьма смутным. 
Индивид оставался тесно связанным с природным и социальным миром; уже сознавая 
себя как отдельное существо, он в то же время чувствовал себя частью 
окружающего мира. Процесс растущего обособления индивида от первоначальных 
связей - мы можем назвать этот процесс "индивидуализацией",- по-видимому, 
достиг наивысшей стадии в Новое время, то есть от эпохи Возрождения и до наших 
дней. 
В истории жизни каждого индивида мы видим тот же процесс. Родившись, ребенок 
уже не составляет единого целого с матерью и становится биологическим существом,
 отдельным от нее. Однако, хотя такое биологическое разделение является началом 
индивидуального существования человека, ребенок в течение долгого времени 
сохраняет функциональное единство с матерью. 
Пока и поскольку индивид, фигурально выражаясь, не порвал пуповину, связывающую 
его с внешним миром, он не свободен; но эти узы дают ему ощущение 
принадлежности к чему-то, как бы гарантируют ему безопасность существования за 
счет корней в какой-то почве. Я предлагаю назвать эти узы, существующие до того,
 как процесс индивидуализации приводит к полному обособлению индивида, 
"первичными узами". Они органичны - в том смысле, что являются естественным 
фактором нормального человеческого развития. Они предполагают отсутствие 
индивидуальности, но дают индивиду уверенность и жизненную ориентацию. Эти узы 
связывают ребенка с матерью, первобытного человека с его племенем и с природой, 
а средневекового - с церковью и с его сословием. Когда достигается полная 
индивидуализация, когда человек освобождается от этих первичных уз, перед ним 
встает новая задача: сориентироваться и укорениться в мире, найти для себя 
какие-то новые гарантии, которые просто не были нужны при его прежнем 
существовании. При этом свобода приобретает другое, новое содержание. Здесь мы 
должны остановиться и уточнить эти понятия, рассмотрев их более подробно в 
связи с индивидуальным и общественным развитием. 
Относительно быстрый переход от внутриутробного к собственному существованию, 
обрыв пуповины обозначают начало независимости ребенка от тела матери. Но эту 
независимость можно понимать лишь в грубом смысле разделения двух тел. В 
функциональном смысле младенец остается частью тела матери. Она его кормит, 
ухаживает за ним и оберегает его. Постепенно ребенок приходит к осознанию того, 
что его мать и другие объекты - это нечто отдельное от него. Одним из факторов 
этого процесса является психическое и общее физическое развитие ребенка, его 
способность схватывать объекты - физически и умственно - и овладевать ими. 
Ребенок осваивает окружающий мир через посредство собственной деятельности. 
Процесс индивидуализации ускоряется воспитанием. При этом возникает ряд 
фрустраций, запретов, и роль матери меняется: выясняется, что цели матери не 
всегда совпадают с желаниями ребенка, иногда мать превращается во враждебную и 
опасную силу (1) . Этот антагонизм, который является неизбежной частью процесса 
воспитания, становится важным фактором, обостряющим осознание различия между 
"я" и "ты". 
Проходит несколько месяцев, прежде чем младенец вообще начинает воспринимать 
других людей как других и становится способен реагировать на них улыбкой, но 
лишь через годы он перестанет смешивать себя с миром (2). До тех пор ребенок 
проявляет специфический, свойственный детям эгоцентризм, который вовсе не 
исключает интереса и нежности к другим людям, но "другие" еще не вполне 
осознаются как действительно отдельные от него. По той же причине отношение к 
власти в ранние детские годы и в последующее время принципиально отличается 
своим содержанием. Родители - или кто-то другой, кто олицетворяет власть,- еще 
не осознаются как совершенно отдельные существа: они являются частью мира 
ребенка, а весь этот мир еще является частью его самого. Поэтому подчинение 
родителям - это совсем не то подчинение, какое имеет место, когда ребенок 
становится по-настоящему отдельным существом. 
Р. Хьюз в романе "Сильный ветер на Ямайке" (3) замечательно описал, как 
десятилетний ребенок внезапно осознает свою индивидуальность. 
"И тут с Эмили что-то случилось, очень важное. Она вдруг поняла, кто она. 
Трудно сказать, почему это не произошло за пять лет до этого или не могло бы 
произойти еще через пять; и уж совсем непонятно, почему это пришло как раз в 
тот день. Только что она играла в дом, на самом носу корабля, в укромном уголке 
за брашпилем (на нем висел чертов палец вместо дверного молотка). Потом игра 
эта ей как-то наскучила, и она пошла на корму, просто так. И по дороге что-то 
думала про пчел и про сказочную принцессу, и вдруг в мозгу у нее сверкнуло, что 
она - это она. Эмили остановилась как вкопанная и стала оглядывать себя всю - 
все, что можно было увидеть. Видно было не так уж много - платье спереди да 
руки, когда подняла их, чтобы рассмотреть,- но этого оказалось достаточно, 
чтобы составить представление о маленьком теле, про которое она вдруг поняла, 
что это - ее тело. 
Она рассмеялась, даже с издевкой, пожалуй. Подумала: "Вот это да! Это ж надо, 
что тебя - из всех людей как раз тебя - вот так поймали! И теперь ведь никуда 
не деться, не вылезть. Во всяком случае, не скоро: это надо вырасти, прожить 
всю жизнь, состариться - тогда только избавишься от этого дурацкого наряда!" 
Дело было исключительно важное: она решила уберечься от возможных помех и 
полезла по выбленкам на свою любимую смотровую площадку у самого верха мачты. 
Лезть было совсем просто, но каждый раз, как она двигала ногой или рукой, ее