т единственное удовлетворение, при котором 
мог бы испытать настоящее счастье,- наслаждение процессом творчества. Человек 
же охотится за призраком, за иллюзорным счастьем по имени Успех, который каждый 
раз оставляет его разочарованным, едва ему покажется, что он достиг наконец 
чего хотел. 
Если индивид реализует свое "я" в спонтанной активности и таким образом 
связывает себя с миром, то он уже не одинок: индивид и окружающий мир 
становятся частями единого целого: он занимает свое законное место в этом мире, 
и поэтому исчезают сомнения относительно его самого и смысла жизни. Эти 
сомнения возникают из его изолированности, из скованности жизни; если человек 
может жить не принужденно, не автоматически, а спонтанно, то сомнения исчезают. 
Человек осознает себя как активную творческую личность и понимает, что у жизни 
есть лишь один смысл - сама жизнь. 
Если человек преодолевает сомнение относительно себя и своего места в мире, 
если актом спонтанной реализации своей жизни он сливается с миром, то он 
приобретает силу как индивид, обретает уверенность. Однако эта уверенность 
отличается от той, какая была характерна для доиндивидуального состояния, так 
же как новая связанность с миром отличается от первичных уз. Новая уверенность 
не основана на защите индивида какой-то высшей внешней силой; она и не 
игнорирует трагическую сторону жизни. Новая уверенность динамична; она основана 
- вместо внешней защиты - на спонтанной активности самого человека; он обретает 
ее постоянно, в каждый момент своей спонтанной жизни. Это уверенность, какую 
может дать только свобода; и она не нуждается в иллюзиях, поскольку устранила 
условия, вызывавшие потребность в этих иллюзиях. 
Позитивная свобода как реализация личности подразумевает безоговорочное 
признание уникальности индивида. Люди рождаются равными, но разными. Основу 
этого различия составляют врожденные физиологические и психические качества 
людей, с которыми они начинают жизнь; затем накладывается влияние тех 
обстоятельств и переживаний, с которыми пришлось столкнуться каждому из них. 
Индивидуальная основа личности так же не может быть тождественна ни одной 
другой, как не могут быть физически тождественны два разных организма. 
Подлинное развитие личности всегда состоит в развитии именно данной 
индивидуальной основы; это органический рост, развитие того зародыша, который 
характерен именно для данного человека, и только для него. Противоестественное 
развитие человека-робота втискивает индивидуальную основу в форму 
псевдоличности, которая, как мы видели, по сути, состоит из внешних шаблонов 
мышления и чувствования. Органическое развитие возможно лишь при условии 
наивысшего уважения к особенностям личности - как чужой, так и своей 
собственной. Уважение к уникальности, культивирование уникальности каждого 
человека - это ценнейшее достижение человеческой культуры. И именно этому 
достижению сегодня грозит опасность. 
Уникальность каждой личности отнюдь не противоречит принципу равенства. Тезис, 
что люди рождаются равными, означает, что все они обладают основными 
человеческими качествами, все разделяют общую трагическую судьбу и все имеют 
одинаково неотъемлемое право на свободу и счастье. Кроме того, этот тезис 
означает, что отношения людей должны определяться солидарностью, а не 
господством и подчинением. Но принцип равенства вовсе не предполагает, что все 
люди одинаковы. Подобное толкование равенства основывается на той роли, которую 
играет сегодня каждый индивид в своей экономической деятельности. В отношениях 
между человеком продающим и человеком покупающим конкретные личностные различия 
уничтожены. В этой ситуации имеет значение лишь то, что у одного есть товар, 
чтобы продать, а у другого - деньги, чтобы купить. В экономической жизни один 
человек не отличается от другого, но как реальные люди они различны, и суть 
индивидуальности состоит в культивировании этих различий. 
Позитивная свобода предполагает и тот постулат, что человек является центром и 
целью своей жизни; что развитие его индивидуальности, реализация его личности - 
это высшая цель, которая не может быть подчинена другим, якобы более достойным 
целям. Этот постулат может вызвать серьезные возражения. Не ведет ли он к 
безудержному эгоизму? Не отрицает ли самопожертвование во имя идеала? Если 
принять его, не поведет ли это к анархии? В сущности, мы уже ответили на эти 
вопросы - отчасти по смыслу, а отчасти и совершенно определенно. Однако они 
настолько важны, что мы вернемся к ним, чтобы разъяснить наш ответ и избежать 
недоразумений. 
Когда мы говорим, что человек не должен быть подчинен чему-то высшему, нежели 
он сам, это не умаляет значения идеалов. Напротив, это - сильнейшее утверждение 
идеалов, но, чтобы это понять, необходимо проанализировать само понятие идеала. 
Сегодня все склонны считать, что идеал - это любая цель, достижение которой не 
приносит материальной выгоды, что угодно, ради чего человек готов пожертвовать 
своими эгоистическими интересами. Это сугубо психологическая и тем самым 
релятивистская концепция идеала. С этой субъективистской точки зрения фашист, 
увлеченный стремлением подчиниться высшей силе и в то же время подавить других 
людей, является таким же идеалистом, как и борец за человеческую свободу и 
равенство. На такой основе проблему идеала решить нельзя. 
Надо отличать подлинные идеалы от поддельных; различие между ними столь же 
фундаментально, как различие между правдой и ложью. Все подлинные идеалы имеют 
одну общую черту: они выражают стремление к чему-то такому, что еще не 
достигнуто, но необходимо для развития и счастья индивида. Быть может, мы не 
всегда знаем, что именно ведет к этой цели; мы можем спорить о ценности того 
или иного идеала в смысле человеческого развития, но это не может быть 
основанием для релятивизма, утверждающего, будто нам вообще не дано знать, что 
способствует жизни, а что ей препятствует. Мы не всегда знаем, какая пища 
здоровая, а какая нет, но никому не приходит к голову утверждать, что яды 
вообще нераспознаваемы. Точно так же мы можем знать - если захотим,- что 
отравляет психическую жизнь. Мы знаем,