аны 
недостаточной силой этой системы, и в то же время - или позже - подчиняются 
другой системе, которая за счет своей большей мощи или больших обещаний может 
удовлетворить их мазохистские влечения. Наконец, существует такой тип, в 
котором мятежные тенденции подавлены совершенно и проявляются только при 
ослаблении сознательного контроля (либо могут быть узнаны лишь впоследствии по 
той ненависти, которая поднимается против этой власти в случае ее ослабления 
или крушения). С людьми, у которых мятежность преобладает, можно легко 
ошибиться, решив, что структура их характера прямо противоположна характеру 
мазохистского типа. Кажется, что их протест против любой власти основан на 
крайней независимости; они выглядят так, будто внутренняя сила и целостность 
толкают их на борьбу с любыми силами, ограничивающими их свободу. Одна- \ ко 
борьба авторитарного характера против власти является, по сути дела, бравадой. 
Это попытка утвердить себя, преодолеть чувство собственного бессилия, но ; 
мечта подчиниться, осознанная или нет, при этом сохраняется. Авторитарный 
характер - никогда не "революционер", я бы назвал его "бунтовщиком". Множество 
людей - и политических движений - изумляют не очень внимательного наблюдателя 
кажущейся необъяснимостью перехода от "радикализма" к крайнему авто-ритаризму. 
Психологически эти люди - типичные бунтовщики. 
Отношение авторитарного характера к жизни, вся его философия определяется его 
эмоциональными стремлениями. Авторитарный характер любит условия, 
ограничивающие свободу человека, он с удовольствием подчиняется судьбе. 
Определение "судьба" зависит от его социального положения. Для солдата она 
может означать волю или прихоть его начальника, которую он "рад стараться" 
выполнить. Для мелкого предпринимателя это экономические законы; кризисы или 
процветание - это для него не общественные явления, которые могут быть изменены 
человеческой деятельностью, а проявления высшей силы, которой приходится 
подчиняться. У тех, кто находится на вершине пирамиды, тоже есть своя "судьба". 
Различие лишь в масштабе власти и силы, которым подчиняется индивид, а не в 
чувстве подчиненности как таковом. 
Не только силы, непосредственно определяющие личную жизнь человека, но и силы, 
от которых зависит жизнь вообще, воспринимаются как неумолимая судьба. По воле 
судьбы происходят войны, по воле судьбы одна часть человечества должна 
управлять другой; так уж суждено, что никогда не уменьшится страдание на этом 
свете. Судьба может рационализироваться. В философии это - "предназначение 
человека", "естественный закон"; в религии - "воля господня"; в этике - "долг"; 
но для авторитарной личности это всегда высшая внешняя власть, которой можно 
только подчиняться. Авторитарная личность преклоняется перед прошлым: что было 
- будет вечно; хотеть чего-то такого, чего не было раньше, работать во имя 
нового - это или безумие, или преступление. Чудо творчества - а творчество 
всегда чудо - не вмещается в его понятия. 
Шляйермахер определил религиозное чувство как чувство абсолютной зависимости. 
Это определение подходит ко всякому мазохистскому чувству, но в религиозном 
чувстве зависимости особую роль играет грех. Концепция первородного греха, 
тяготеющего над всеми следующими поколениями, очень характерна для 
авторитарного мышления. Моральное падение, как и всякое другое падение человека,
 становится судьбой, от которой не спастись. Однажды согрешив, человек навечно 
прикован к своему греху железной цепью. Последствия вины можно смягчить 
раскаянием, но раскаяние никогда не искупает вину до конца (4). Слова из книги 
пророка Исайи: "Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю" - являют 
прямую противоположность авторитарной философии. 
Общая черта всего авторитарного мышления состоит в убеждении, что жизнь 
определяется силами, лежащими вне человека, вне его интересов и желаний. 
Единственно возможное счастье состоит в подчинении этим силам. Один из 
идеологических отцов нацизма, Меллер ван дер Брук, очень четко выразил это 
ощущение: "Консерватор, скорее, верит в катастрофу, в бессилие человека 
избежать ее, в ее необходимость - и в ужасное разочарование обольщавшегося 
оптимиста". В писаниях Гитлера мы увидим проявление того же духа. 
Авторитарная личность может обладать и активностью, и смелостью, и верой, но 
эти качества имеют для нее совсем не тот смысл, какой имеют для человека, не 
стремящегося к подчинению. У авторитарного характера активность основана на 
глубоком чувстве бессилия, которое он пытается преодолеть. Активность в этом 
смысле означает действие во имя чего-то большего, чем его собственное " я". Оно 
возможно во имя бога, во имя прошлого, долга, природы, но никогда во имя 
будущего, во имя чего-то такого, что еще не имеет силы, во имя жизни как 
таковой. Авторитарная личность обретает силу к действию, лишь опираясь на 
высшую силу. Она должна быть несокрушима и неизменна. Недостаток силы служит 
для такого человека безошибочным признаком вины и неполноценности; если власть, 
в которую он верит, проявляет признак слабости, то его любовь и уважение 
превращаются в презрение и ненависть. В нем нет "наступательной силы", 
позволяющей атаковать установившуюся власть, не отдавшись перед тем в рабство 
другой, более сильной власти. 
Мужество авторитарной личности состоит в том, чтобы выдержать все, что бы ни 
послала ей судьба или живой ее представитель - вождь. Страдать безропотно - в 
этом высшая добродетель и заслуга такого человека, а не в том, чтобы попытаться 
прекратить эти страдания или по крайней мере уменьшить их. Не изменять судьбу, 
а подчиняться ей - в этом героизм авторитарного характера. 
Он верит власти, пока эта власть сильна и может повелевать. Но эта вера 
коренится в конечном счете в его сомнениях и является попыткой компенсировать 
их. Но если понимать под верой ' твердое убеждение в осуществимости некоторой 
цели, в данный момент существующей лишь в виде возможности, то такой веры у 
него нет. По своей сути авторитарная философия является нигилистической и 
релятивистской,