ти и рациональной обусловленности 
человеческого поведения, и поэтому, хотя он внес ценный вклад в изучение 
механизмов мотивации, он всегда остается на поверхности явлений и никогда не 
проникает, как Фрейд, в глубины иррациональных импульсов. 
В психоаналитической литературе точку зрения, отличную от точки зрения Фрейда, 
высказали Вильгельм Райх, Карен Хорни и я . 
Хотя взгляды Райха основаны на первоначальной концепции Фрейда - теории 
"либидо", - он указывает, что мазохист в конечном итоге стремится к наслаждению,
 что причиняемая ему боль является побочным результатом, а не самоцелью. Хорни 
первая разгадала фундаментальную роль мазохистских стремлений у невротиков, 
дала полное и подробное описание мазохистских черт характера и теоретически 
объяснила их как производные от структуры характера в целом. В ее работах, так 
же как и в моих, утверждается, что не мазохистский характер является следствием 
сексуального извращения, а наоборот: извращение представляет собой сексуальное 
проявление психических тенденций, кореняющихся в особом типе характера. 
Здесь мы подходим к главному вопросу: откуда происходят мазохистские черты 
характера и соответствующие извращения? И далее: какова общая причина и 
мазохистских, и садистских наклонностей? 
Направление, в котором нужно искать ответ, уже намечено в начале этой главы. И 
мазохистские, и садистские стремления помогают индивиду избавиться от 
невыносимого чувства одиночества и бессилия. Любые эмпирические наблюдения над 
мазохистами, в том числе и психоаналитические, дают неопровержимые 
доказательства, что эти люди преисполнены страхом одиночества и чувством 
собственной ничтожности. (Я не могу привести здесь эти доказательства, не 
выходя за рамки книги.) Часто эти ощущения неосознанны, часто они замаскированы 
компенсирующими чувствами превосходства и совершенства; но, если заглянуть в 
подсознательную жизнь такого человека достаточно глубоко, они обнаруживаются 
непременно. Индивид оказывается "свободным" в негативном смысле, то есть 
одиноким и стоящим перед лицом чуждого и враждебного мира. В этой ситуации "нет 
у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот 
дар свободы, с которым это несчастное существо рождается". Это слова из 
"Братьев Карамазовых" Достоевского. Испуганный индивид ищет кого-нибудь или 
что-нибудь, с чем он мог бы связать свою личность; он не в состоянии больше 
быть самим собой и лихорадочно пытается вновь обрести уверенность, сбросив с 
себя бремя своего "я". 
Одним из путей к этой цели является мазохизм. Все разнообразные формы 
мазохистских стремлений направлены к одному: избавиться от собственной личности,
 потерять себя; иными словами, избавиться от бремени свободы. Эта цель очевидна,
 когда индивид с мазохистским уклоном ищет подчинения какой-либо личности или 
власти, которую он ощущает подавляюще сильной. (Естественно, что уверенность в 
высшей силе другой личности должна пониматься относительно. Эта уверенность 
может быть основана не только на действительной силе другой личности, но и на 
убежденности в своей собственной слабости и ничтожности. В этом случае 
угрожающие черты могут приобрести и мышонок, и сухой лист.) В других формах 
мазохистской тенденции основная цель состоит в том же. Например, в мазохистском 
чувстве собственной ничтожности проявляется стремление усилить первоначальное 
чувство своей незначительности. Как это понять? Можно ли допустить, что человек 
пытается избавиться от беспокойства, усиливая его? Именно так. Ведь, в самом 
деле, пока я разрываюсь между стремлением быть независимым, сильным и чувством 
своей незначительности и бессилия, я нахожусь в состоянии мучительного 
конфликта. Но я могу спастись от этого конфликта, если мне удастся обратить 
свою личность в ничто и не сознавать себя больше самостоятельным индивидом. 
Один из путей к этой цели - ощутить себя предельно ничтожным и беспомощным; 
другой путь - искать подавляющей боли и мучения; еще один - поддаться опьянению 
или действию наркотика. Самоубийство - это последняя надежда, если все 
остальные попытки снять бремя одиночества оказались безуспешными. 
При определенных условиях эти мазохистские стремления - их реализация - 
приносят относительное облегчение. Если индивид находит социальные формы, 
удовлетворяющие его мазохистские наклонности (например, подчинение вождю в 
фашистском режиме), то он обретает некоторую уверенность уже за счет своего 
единства с миллионами других, разделяющих те же чувства. Но даже в этом случае 
мазохистское "решение" ничего не решает, как и любые невротические симптомы; 
индивид избавляется лишь от осознанного страдания, но внутренний конфликт 
остается, а вместе с ним и скрытая неудовлетворенность. Если мазохистское 
стремление не находит подходящих общественных форм или если оно превосходит 
средний уровень мазохизма в социальной группе данного индивида, то мазохистское 
"решение" не может дать ничего даже в относительном смысле. Оно возникает из 
невыносимой ситуации, пытается преодолеть ее, но оставляет индивида в тисках 
новых страданий. Если бы человеческое поведение всегда было рационально и 
целенаправленно, то мазохизм был бы так же необъясним, как и вообще все 
невротические симптомы. Но изучение эмоциональных и психических расстройств 
показывает, что человеческое поведение может быть мотивировано побуждениями, 
вызванными тревогой или каким-либо другим непереносимым состоянием духа; что 
эти побуждения имеют целью преодолеть такое эмоциональное состояние, но в 
лучшем случае лишь подавляют его наиболее явные проявления, а иногда не могут 
даже и этого. Невротические симптомы напоминают иррациональное поведение при 
панике. Так, человек, захваченный пожаром, стоит у окна и зовет на помощь, 
совершенно забыв, что его никто не услышит и что он еще может уйти по лестнице, 
которая через несколько минут тоже загорится. Он кричит, потому что хочет 
спастись, и его действие кажется ему шагом к спасению, на самом же деле это шаг 
к катастрофе. Точно так же и мазохистские стремлени