й культуры Возрождения, а лишь одной 
из многих тенденций; что средние века не настолько были лишены индивидуализма, 
как это изображает Буркхардт, и поэтому его противопоставление средних веков и 
Возрождения является неверным; что Возрождение оставалось приверженным власти в 
той же степени, что и средние века; что средневековый мир был не так враждебен 
по отношению к мирским радостям, а Возрождение не так оптимистично, как считает 
Буркхардт; что установки современного человека - в смысле стремлений к личным 
достижениям и к развитию индивидуальности - в эпоху Возрождения существовали 
лишь в зачаточном состоянии; что уже в XIII веке трубадуры развивали идею о 
благородстве сердца и душевном аристократизме, а Возрождение не порвало со 
средневековой концепцией личной верности и службы вышестоящему в социальной 
иерархии. 
Я полагаю, однако, что даже если все эти аргументы верны во всех деталях, они 
не опровергают главного тезиса Буркхардта. Фактически аргументы Хейзинги 
сводятся к следующему: Буркхардт не прав, потому что часть явлений, относимых 
им к Возрождению, существовала в Западной и Центральной Европе уже в конце 
средних веков, а некоторые другие появились лишь после эпохи Возрождения. Это 
аргументы того же рода, как и те, что использовались против всех концепций, 
противопоставляющих средневековое феодальное общество современному 
капиталистическому. Все сказанное выше о таких аргументах вообще - справедливо, 
в частности, и по отношению к критике в адрес Буркхардта. Буркхардт принимал 
существенные количественные изменения за качественные, но он был настолько 
проницателен, что сумел распознать именно те особенности развития, именно те 
тенденции, которые в истории Европы привели через количественные изменения к 
качественным. По этой проблеме существует прекрасное исследование Чарлза 
Тринкхауза, в котором в основу конструктивной критики Буркхардта положены 
взгляды итальянских гуманистов на счастье. Его замечания (с. 18) по поводу 
неуверенности, покорности и отчаяния, возникающих в результате усиления 
конкурентной борьбы за выживание и успех, представляются особенно интересными с 
точки зрения проблем, рассматриваемых в нашей книге. 
(6) Ср.: Хейзинга. Указ. соч., с. 159. 
(7) Ср. анализ творчества Петрарки в упомянутой книге Дильтея (с. 19 и ел.), а 
также книгу Тринкхауза. 
(8) Буркхардт. Указ. соч., с. 139. 
(9) См. литературу по этому вопросу, приведенную Кулишером (Указ. соч., с. 192 
и сл.) 
(10) Тоуни. Указ. соч., с. 28. 
(11) Тоуни. Указ. соч., с. 31 и сл. 
(12) Ср.: Лампрехт. Указ. соч., с. 207; Андреас. Указ. соч., с. 303. 
(13) Шапиро. Указ. соч., с. 59. 
(14) Шапиро. Указ. соч., с. 54, 55. 
(15) Лампрехт. Указ. соч., с. 200. 
(16) Цит. по: Шапиро. Указ. соч., с. 21, 22. 
(17) Тоуни. Указ. соч., с. 86. 
(17а) Р. Зееберг. Указ. соч., с. 766. 
(18) Ср.: Бартман. Указ. соч., с. 468. 
(19) Зееберг. Указ. соч., с. 624. 
(20) Практика и теория индульгенций служат особенно яркой иллюстрацией влияния 
растущего капитализма. Сама идея, что избавление от наказания можно купить, 
выражает новое ощущение особой роли денег; но дело не только в этом. Теория 
индульгенций, сформулированная Клементом VI в 1343 году, демонстрирует дух 
нового капиталистического мышления. Папа, говорил Клемент VI, имеет в своем 
распоряжении неисчислимые заслуги Христа и святых и может распределить часть 
этого сокровища между верующими (ср. Р. Зееберг, с. 621). В этой концепции папа 
выступает в роли монополиста, обладающего огромным моральным капиталом и 
использующего этот капитал для получения финансовой выгоды в обмен на моральную 
выгоду его "клиентов". 
(21) "Естественно и неизбежно злая и порочная природа" {лат.}.- Прим. перев. 
(22) М. Лютер. О "Послании к римлянам", гл. 1,1. (Перевод мой, так как 
английского перевода не существует.) 
(23) Там же. 
(24) Там же, с 79. Эта дихотомия - подчинение высшей власти и господство над 
низшими - представляет собой, как мы увидим, характерную установку авторитарной 
личности. 
(25) Ср.: Вебер. Указ. соч., с. 102; Тоуни. Указ. соч., с. 190; Ранульф. Указ. 
соч., с. 66 и далее. 
(26) Фрейд увидел враждебность человека, направленную на себя самого и 
содержащуюся в том, что он назвал "суперэго". 
Глава 4 
ДВА АСПЕКТА СВОБОДЫ ДЛЯ СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА
Предыдущая глава была посвящена анализу психологического смысла главных доктрин 
протестантства. Мы показали, что новые религиозные доктрины были ответом на 
психологические запросы, возникшие в результате крушения средневековой 
социальной системы и зарождения капитализма. Основное внимание при анализе было 
обращено на проблему свободы в ее двойном смысле: было показано, что свобода от 
традиционных уз средневекового общества - хотя и давала индивиду новое чувство 
независимости - заставляла его ощутить одиночество и изоляцию, наполняла его 
сомнениями и тревогой, вынуждала его к новому подчинению и к лихорадочной, 
иррациональной деятельности. 
В этой главе я хочу показать, что дальнейшее развитие капитализма 
воздействовало на личность в том же направлении, какое было задано во время 
Реформации. 
Доктрины протестантства психологически подготовили человека к той роли, которую 
ему надлежало играть в современной промышленной системе. Эта система - ее 
практика и дух, выросший из этой практики,- охватив все стороны жизни, изменяла 
всю личность человека и обостряла те противоречия, о кот