тин Бутцер 
говорил: "Все вокруг ищут занятий, дающих наибольшую выгоду. Все готовы 
променять науки и искусства на самый низменный ручной труд. Все умные головы, 
наделенные Господом способностями к более благородным наукам, захвачены 
коммерцией, а она в наши дни столь проникнута бесчестностью, что стала 
наипоследнейшим делом, которым мог бы заниматься достойный человек" (16). 
Описанные нами экономические перемены имели одно чрезвычайно важное следствие, 
касавшееся каждого. Средневековая социальная система была разрушена, а вместе с 
нею и та стабильность и относительная безопасность, которые она давала индивиду.
 Теперь, с началом капитализма, все классы общества пришли в движение. Не 
существовало больше определенного места в экономической структуре, которое 
могло бы считаться естественным и бесспорным. Индивид стал одиноким; все теперь 
зависело не от гарантий его традиционного статуса, а от его собственных усилий. 

Однако на разные классы это влияло по-разному. Для городской бедноты - рабочих 
и подмастерьев - такое развитие означало усиление эксплуатации и еще большую 
бедность; для крестьян - усиление экономического и личного угнетения; для 
бедного дворянства - тоже разорение, хотя и в другом плане. Для этих классов 
новый ход событий означал бесспорное ухудшение. В отношении среднего класса 
горожан дело обстояло гораздо сложнее. Мы уже говорили о росте дифференциации 
внутри среднего класса. Преобладающая его часть оказывалась все в худшем 
положении. Ремесленникам и мелким торговцам пришлось столкнуться с подавляющей 
мощью монополистов или просто богатых конкурентов; сохранять независимость им 
было все труднее и труднее. Им приходилось вступать в борьбу против несравнимо 
превосходящих сил, и для большинства эта борьба была отчаянной и безнадежной. 
Какая-то часть среднего класса была более удачлива и принимала участие в общем 
подъеме растущего капитализма, но возрастающая роль капитала, рынка и 
конкуренции держала теперь в состоянии неуверенности, тревоги и изоляции даже 
этих счастливцев, изменив личную ситуацию. 
Тот факт, что капитал приобрел решающую роль, означал зависимость экономической,
 а следовательно, и личной судьбы каждого от каких-то сил, стоящих над 
личностью. Капитал "перестал быть слугой и превратился в хозяина. Обретя 
отдельное и независимое существование, он присвоил себе право старшего партнера 
диктовать законы экономической организации в соответствии со своими 
собственными категорическими требованиями" (17). 
Так же действовала и новая функция рынка. Средневековый рынок был сравнительно 
узок, его функционирование было понятно, ибо спрос и предложение были связаны 
прямо и конкретно. Производитель примерно знал, сколько он должен производить, 
и мог быть почти уверен, что продаст свои изделия за надлежащую цену. Теперь же 
приходилось производить для постоянно расширяющегося рынка, так что заранее 
определить возможности сбыта никто не мог. Поэтому было уже недостаточно просто 
выпускать хорошие товары. Качество превратилось лишь в одно из условий 
реализации; непредсказуемые законы рынка определяли теперь, с какой прибылью 
будет продана продукция и будет ли продана вообще. Механизм действия нового 
рынка казался сродни учению Кальвина о предопределении, по которому человек 
должен прилагать все усилия, чтобы достичь возможного совершенства, но уже до 
его рождения предрешено, будет ли он спасен. Базарный день превратился в судный 
день для продуктов человеческого труда. 
Еще одним важным фактором явилась растущая роль конкуренции. Несомненно, 
конкуренция в какой-то мере существовала и в средневековом обществе, но 
феодальная экономическая система была основана на принципе сотрудничества и 
регулировалась - или управлялась - правилами, которые конкуренцию подавляли. С 
развитием капитализма эти средневековые принципы мало-помалу уступили место 
принципу частной инициативы. Каждый должен идти вперед и испытать свое счастье: 
выплыть или утонуть. И теперь 
другие уже не были связаны с ним общим делом, они превратились в конкурентов, и 
часто человек стоял перед выбором: уничтожить их или быть уничтоженным самому . 

Разумеется, в XVI веке роль капитала, рынка и конкуренции была еще не столь 
велика, как в последующее время. Но все существенные элементы современного 
капитализма к тому времени уже возникли и начали оказывать психологическое 
воздействие на людей. 
Но мы обрисовали лишь одну сторону картины, а была еще и другая: капитализм 
освободил индивида. Он устранил регламентации корпоративной системы, позволил 
человеку встать на собственные ноги и испытать свое счастье. Человек стал 
хозяином своей судьбы; он рисковал, но мог и выиграть. Собственные усилия могли 
привести его к успеху и к экономической независимости. Деньги доказали, что они 
сильнее происхождения и касты, и тем самым превратились в великого уравнителя 
людей. 
В тот ранний период, о котором мы сейчас говорим, эта сторона капитализма едва 
начинала проявляться. Она играла гораздо большую роль для немногочисленной 
группы богатых капиталистов, чем для городского среднего класса; однако уже в 
то время эта тенденция оказывала важное влияние на формирование человеческого 
характера. 
Если подытожить теперь все сказанное о том влиянии, которое оказали на человека 
социальные и экономические перемены в XV-XVI веках, то получим следующую 
картину. 
Выявляется, что свобода имеет здесь ту же двойственность, о которой мы уже 
говорили. Индивид освобождается от экономических и политических оков. Он 
приобретает и позитивную свободу - вместе с активной и независимой ролью, какую 
ему приходится играть в новой системе,- но при этом освобождается от связей, 
дававших ему чувство уверенности и принадлежности к какой-то общности. Он уже 
не может прожить всю жизнь в тесном мирке, центром которого был он сам; мир 
стал безграничным и угрожающим. Потеряв свое определенное место в этом мире, 
че