енников и торговцев, характерная для 
средневекового города, постепенно подтачивалась в течение позднего 
средневековья и наконец рухнула полностью в XVI веке. Уже в XIV веке - или даже 
раньше - начала усиливаться дифференциация внутри цехов, развивавшаяся несмотря 
на все попытки ее предотвратить. Некоторые члены цехов имели больший капитал и 
нанимали по пять-шесть подмастерьев вместо одного или двух. Вскоре в некоторые 
цехи стали допускать людей лишь с определенным начальным капиталом. Другие цехи 
превратились в мощные монополии, которые извлекли все возможные выгоды из 
своего положения и эксплуатировали потребителей как только могли. Вместе с тем 
многие обедневшие члены цехов должны были искать какой-то заработок вне своих 
традиционных занятий; часто они подрабатывали мелкой торговлей. Многие из них 
утратили экономическую независимость и уверенность в своем положении, хотя 
отчаянно цеплялись за идеал этой независимости (12). 
В связи с таким развитием цеховой системы положение наемных подмастерьев еще 
ухудшилось. На мануфактурах Италии и Фландрии обездоленные рабочие - как целый 
класс населения - существовали уже в XIII веке, если не раньше; по сравнению с 
ними положение подмастерьев в ремесленных цехах было тогда достаточно надежным. 
Хотя и не каждый из подмастерьев мог стать мастером и членом цеха, многие все 
же становились. Однако чем больше возрастало число подмастерьев у каждого 
мастера, чем больший капитал требовался, чтобы стать мастером, чем более 
монополистический характер приобретали цехи, тем меньше перспектив оказывалось 
у подмастерьев. Ухудшение их экономического и социального положения приводило к 
тому, что росло и их недовольство, о чем свидетельствует появление их 
собственных организаций, забастовки и даже бурные мятежи. 
Все сказанное о капиталистическом развитии ремесленных цехов в еще большей 
степени относится к торговле. Средневековая торговля была по преимуществу 
мелкой и внутригородской. В XIV и XV веках быстро росла общенациональная и 
международная торговля. Историки расходятся в мнениях относительно того, когда 
именно начали развиваться крупные торговые компании, но все согласны с тем, что 
в XV веке эти компании уже превратились в монополии, обладавшие подавляющим 
капиталом и в одинаковой степени угрожавшие как мелкому торговцу, так и 
покупателю. Реформа императора Сигизмунда в XV веке имела целью обуздать 
монополии посредством законодательства. Но положение мелкого предпринимателя 
становилось все более и более ненадежным; "его влияние было достаточным лишь 
для того, чтобы жалобы его были услышаны, но не для того, чтобы вызвать 
действенные меры" (13). 
Возмущение и злобу мелкого торговца по отношению к монополиям красноречиво 
выразил Лютер в памфлете "О торговле и лихоимстве" , напечатанном в 1524 году. 
"Они наложили руку на все товары и открыто используют все уловки, о которых мы 
говорили; они повышают и понижают цены как им угодно и тем разоряют и губят 
всех мелких торговцев, словно щука мелкую рыбешку, как будто они владыки над 
твореньями Божьими и нет для них никаких законов веры и любви". Эти слова 
Лютера могли бы быть написаны сегодня. Страх и ненависть, с которыми средний 
класс относился к богатым монополистам в XV-XVI веках, во многом напоминают 
чувства нынешнего среднего класса по отношению к монополиям и могущественным 
капиталистам. 
Роль капитала усиливалась и в промышленности. Характерный пример дает горная 
промышленность. Первоначально доля каждого члена горного цеха была 
пропорциональна той работе, которую он выполнял сам. Но уже в XV веке прибыли 
зачастую делились между капиталистами, которые сами не работали; а работа все в 
большем объеме выполнялась наемными рабочими, получавшими плату, но не имевшими 
доли в прибылях предприятия. Тот же процесс капиталистического развития 
происходил и в других отраслях промышленности, что усиливало тенденции, 
возникшие в ремесленных цехах и в торговле: усиление роли капитала, увеличение 
дистанции между богатыми и бедными, возрастающее недовольство бедных классов. 
В отношении положения крестьянства мнения историков расходятся. Однако 
приведенный ниже анализ Шапиро, по-видимому, достаточно согласуется с 
результатами большинства исследователей. "Несмотря на эту видимость процветания,
 условия жизни крестьянства быстро ухудшались. В начале XVI века лишь 
меньшинство крестьян были подлинными хозяевами той земли, которую они 
обрабатывали, и имели представительство в местных органах самоуправления, что в 
средние века служило признаком классовой независимости и равенства. Огромное 
большинство составляли Носите - класс лично свободных людей, обязанных 
отрабатывать барщину или по соглашению платить оброк за пользование землей... 
Именно они были ядром всех крестьянских восстаний. Средний крестьянин, живший в 
полунезависимой общине рядом с имением землевладельца, понимал, что увеличение 
оброка и барщины фактически превращает его в крепостного раба, а деревенскую 
общину - в часть господского имения" (14). 
Экономическое развитие капитализма сопровождалось значительными изменениями в 
психологической атмосфере. К концу средних веков жизнь стала насыщаться духом 
беспокойства. Возникло современное понятие времени, минуты приобрели ценность. 
Симптомом этого нового чувства времени стал тот факт, что в Нюрнберге куранты 
начали отбивать четверти часа именно в XVI веке (15). Чрезмерное количество 
праздников стало казаться бедствием; время стало настолько ценным, что его уже 
нельзя было тратить без пользы. Труд все больше превращался в наивысшую 
ценность. Развилось новое отношение к работе - настолько требовательное, что в 
среднем классе возникло возмущение экономической неэффективностью церковных 
учреждений. Нищенствующие монашеские ордена вызывали негодование: раз они 
непроизводительны - они безнравственны. Продуктивность приобрела роль одной из 
высочайших моральных ценностей. В то же время стремление к богатству и 
материальному успеху стало всепоглощающей страстью. Проповедник Ма