остит. В отношении к богу было 
гораздо больше доверия и любви, чем сомнения и страха. И крестьянин, и 
горожанин редко выходили за пределы небольшой географической области, где 
протекала их жизнь, так что мир был ограничен и понятен. Земля и человек были в 
центре этого мира; в будущей жизни каждого ожидал или рай, или ад; и вся жизнь 
от рождения и до смерти была ясна и понятна в причинной взаимосвязи поступков 
человека. 
Таким образом, средневековое общество, с одной стороны, было структурировано и 
давало человеку ощущение уверенности, а с другой - держало его в оковах. Однако 
эти оковы имели совсем не тот характер, какой присущ авторитаризму и угнетению 
последующих веков. Средневековое общество не лишало индивида свободы уже потому,
 что "индивида" как такового еще не существовало. Человек еще был связан с 
миром первичными узами; он видел себя лишь через призму своей общественной роли 
(которая была в то же время и его естественной ролью), а не в качестве 
индивидуальной личности. Точно так же и любой другой человек не воспринимался 
как "индивид". Крестьянин, приехавший в город, был чужаком; даже внутри города 
представители разных социальных групп рассматривали друг друга как чужих. 
Осознание человеческой индивидуальности, индивидуальной личности еще не было 
развито, как и осознание того, что другие люди - и мир вообще - представляют 
собой нечто отдельное. 
Недостаток самосознания индивида в средневековом обществе нашел классическое 
выражение в описании средневековой культуры, которое дал Якоб Буркхардт. 
"В средние века обе стороны самосознания по отношению к внешнему миру и своему 
внутреннему "я" как бы дремали под одним общим покрывалом. Покрывало было 
соткано из бессознательных верований, наивных воззрений и предрассудков; весь 
мир с его историей представлялся сквозь это покрывало в своеобразной окраске, и 
человек познавал себя только по расовым особенностям или по признакам, 
различающим народ, партию, корпорацию, семью, другими словами, понятие личности 
связывалось всегда с какой-нибудь общей формой" (2). 
В позднем средневековье структура общества и личности стала меняться. Единство 
и централизация средневекового общества ослабевали. Росло значение капитала, 
индивидуальной экономической инициативы и конкуренции; развивался новый 
денежный класс. Во всех классах общества было заметно развитие индивидуализма, 
который оказывал влияние на все сферы человеческой деятельности: на вкусы и 
моды, на искусство и философию, даже на теологию. Я хочу подчеркнуть, что этот 
процесс имел совершенно различное значение для небольшой группы богатых и 
преуспевающих капиталистов, с одной стороны, и для массы крестьянства и 
особенно для городского среднего класса - с другой. Для этих последних новые 
тенденции в какой-то мере означали и возможность проявления личной инициативы, 
возможность обогащения, но, что гораздо существеннее, угрожали им разрушением 
их традиционного образа жизни. Об этом различии необходимо помнить прежде всего,
 так как именно от него зависели разные психологические и идеологические 
реакции разных классов на новую обстановку. 
В Италии новое экономическое и культурное развитие происходило более интенсивно,
 чем в Центральной и Западной Европе, и оказывало более заметное влияние на 
философию, искусство, на весь образ жизни. Именно в Италии человек впервые 
вырвался из феодального общества и разорвал те узы, которые одновременно и 
придавали ему чувство уверенности, и ограничивали его. Италии, по словам 
Буркхардта, принадлежит "первородство в отношении развития личности в 
европейской семье", а итальянец - это первый индивид. 
Тот факт, что в Италии средневековое общество начало разрушаться раньше, чем в 
Центральной и Западной Европе, имеет целый ряд экономических и политических 
причин. Среди них и географическое положение Италии, и торговые преимущества, 
вытекавшие из него, когда Средиземное море было торговым путем для Европы; и 
борьба между папами и императорами, в результате которой возникло множество 
независимых политических образований; и близость к Востоку, благодаря которой 
ряд технологических знаний, важных для развития промышленности, например 
шелковой, попали в Италию гораздо раньше, чем дошли до остальной Европы. 
В результате этих и других причин в Италии возник сильный денежный класс, члены 
которого были преисполнены духом инициативы, мощи и честолюбия. При этом 
феодальное классовое расслоение утратило свое значение. Начиная с XII века и 
позже аристократы и бюргеры жили вместе, за общими стенами городов; кастовые 
различия начинали стираться, богатство становилось важнее родовитости. 
Одновременно пошатнулось и традиционное социальное расслоение в массах. Вместо 
него мы видим в городах массу рабочих, эксплуатируемых и политически 
задавленных. Как указывает Буркхардт, уже в 1231 году политические меры 
Фридриха Второго "клонятся... к полному уничтожению ленной системы и к 
превращению народа в безоружную массу, платящую подати в наивысшем размере и 
лишенную всякой собственной воли" (3). 
Результатом прогрессирующего разрушения средневековой социальной структуры было 
возникновение индивида в современном смысле этого. слова. Буркхардт писал: "В 
Италии впервые это покрывало (из бессознательных верований и т.д.) 
отбрасывается прочь, впервые зарождается объективизм в отношении к государству 
и человеческим делам вообще, а рядом с этим возникает и быстро растет также и 
субъективизм как противовес, и человек, познав самого себя, приобретает 
индивидуальность и создает свой внутренний мир. Так некогда греки возвысились 
над варварами, а арабы, благодаря их более яркой индивидуальности,- над другими 
азиатскими племенами" (4). 
Это описание Буркхардта, изображающее дух нового индивида, иллюстрирует 
освобождение человека от первичных уз, о котором мы говорили в предыдущей главе.
 Человек обнаруживает, что и он, и другие - это индивиды, отдельные существа; 
он открывает, что природа - нечто отдельное от него и что эта отдельность имеет 
два аспекта: во-первых, нужно теоретиче