как исключающий научение, а в смысле органического 
побуждения). И несмотря на множество противоречивых взглядов на природу 
инстинктов, всеми признается, что чем более высокое положение занимает животное 
на эволюционной лестнице, тем меньше его поведение детерминировано 
филогенетически запрограммированными инстинктами. Процесс непрерывно 
уменьшающейся детерминированности поведения инстинктами можно представить как 
континуум, на одном конце которого находятся низшие формы эволюции животных с 
наибольшей степенью инстинктивной детерминации. В ходе эволюции это уменьшение 
продолжается и достигает определенного уровня у млекопитающих; далее этот 
процесс развивается у приматов, но даже у них обнаруживается огромный разрыв 
между низшими и человекообразными обезьянами (это показали P.M. и А.В.Йерксы в 
своем классическом исследовании в 1929 г.). У вида Homo детерминация поведения 
инстинктами минимальна. Другой тенденцией развития животного мира является 
увеличение мозга, особенно неокортекса. И здесь эволюцию можно уподобить 
континууму: на одном конце -- низшие животные с наиболее примитивной нервной 
системой и сравнительно небольшим числом нейронов, на другом -- Homo sapiens с 
большим мозгом и более сложной его структурой, в первую очередь структурой коры,
 которая в три раза больше коры головного мозга наших предков -- приматов и 
содержит поистине фантастическое число межнейронных связей. 
С учетом всех этих данных человеческий вид можно определить следующим образом: 
это приматы, возникшие в тот момент эволюции, когда детерминация поведения 
инстинктами достигла минимума, а развитие мозга -- максимума. Такое сочетание 
минимальной детерминации инстинктами и максимального развития мозга никогда 
прежде не имело места в процессе эволюции животного мира и, с биологической 
точки зрения, представляет собой совершенно новый феномен. 
Утратив способность действовать под влиянием инстинктов, но обладая 
самосознанием, разумом и воображением -- новыми .качествами, превосходящими 
способность к инструментальному мышлению даже самых разумных приматов,-- 
человеческие существа, чтобы выжить, нуждались в системе ориентации и объекте 
поклонения. 
Некая определенным образом организованная и внутренне связанная картина мира и 
нашего места в нем представляет собой карту нашего природного и социального 
мира, без которой люди просто растерялись бы и были бы не в состоянии 
целенаправленно и последовательно действовать, так как без такой карты было бы 
невозможно найти отправную точку, позволяющую упорядочивать все обрушившиеся на 
каждого индивида впечатления. Мир становится осмысленным, и мы обретаем 
уверенность, когда наши представления согласуются с тем, что нас окружает. И 
даже ложная карта мира выполняет свою психологическую функцию. Но эта карта 
никогда не бывает совершенно ложной, как не бывает она и совершенно правильной. 
Однако для успешного служения жизненным целям она всегда достаточна как 
приблизительное объяснение разнообразных феноменов. И пока жизненная практика 
свободна от противоречий и иррациональности, такая карта действительно может 
соответствовать реальности. 
Знаменательно, что не обнаружено ни одной культуры, в которой не было бы 
подобной системы ориентации; не существует и таких индивидов. Люди могут 
отрицать, что у них есть всеобъемлющая картина мира, и утверждать, что они 
реагируют на различные явления и события от случая к случаю, соответственно 
своим суждениям. Однако можно легко доказать, что они просто принимают свою 
собственную философию за нечто само собой разумеющееся, потому что считают, что 
судят обо всем просто с позиции здравого смысла и не осознают того, что все их 
представления основываются на общепринятой системе взглядов. И когда такие люди 
встречаются с диаметрально противоположными суждениями о чем-либо, они называют 
их "сумасшедшими", "иррациональными" или "наивными", в то время как свои 
суждения они считают "нормальными", "здравыми", "логичными". С особенной 
очевидностью глубокая потребность в какой-либо системе отсчета проявляется у 
детей. Используя немногочисленные доступные им данные, дети в определенном 
возрасте создают собственные весьма изобретательные системы ориентации. 
Но одной лишь карты мира недостаточно, чтобы руководствоваться этим в жизни; 
нужна также цель, которая указывала бы, к чему стремиться. У животных таких 
систем нет. Ими руководят инстинкты -- они дают им карту мира и цели. Но, 
утратив детерминацию поведения инстинктами и обладая мозгом, позволяющим нам 
обдумывать самые разные направления, по которым можно двигаться, мы нуждаемся в 
объекте всеобщего поклонения -- центре всех наших устремлений и основе всех 
наших действительных -- а не только провозглашаемых -- ценностей. Нам необходим 
такой объект поклонения, чтобы интегрировать свои усилия в определенном 
направлении, выйти за пределы своего изолированного существования со всеми его 
сомнениями и ненадежностью, удовлетворить наши потребности в осмыслении жизни. 
Социоэкономическая структура, структура характера и религиозная структура 
взаимосвязаны и друг от друга неотделимы. Если религиозная система не 
соответствует превалирующему социальному характеру и вступает в конфликт с 
социальной жизненной практикой, то она является лишь идеологией. В этом случае 
следует искать скрывающуюся за ней истинную религиозную структуру, даже если мы 
и не осознаем ее существования, пока заключаемая в религиозной структуре 
характера индивида энергия не сыграет роль динамита и не подорвет данные 
социоэкономические условия. Но так как всегда имеются отдельные исключения из 
преобладающего социального характера, то находятся и отдельные исключения из 
преобладающего религиозного характера. Именно они и становятся лидерами 
религиозных революций и основоположниками новых религий. 
"Религиозная" ориентация как эмпирический стержень всех "высших" религий в 
процессе их развития часто искажалась. И в конце концов не так уж важно, как 
индивид осознает и представляет себе свою