я людей еще большими 
эгоистами,-- далеко не редкое явление в наши дни. Истинная же любовь развивает 
способность любить и отдавать себя другим. Тот, кто по-настоящему любит 
какого-то одного человека, любит весь мир1. 
 
1Классическая работа П.А.Кропоткина "Взаимная помощь как фактор эволюции" 
(1902) -- один из наиболее важных трудов на эту тему, способствующий пониманию 
естественной для человека потребности отдавать и делиться с другими. Эти же 
вопросы рассматриваются в книге Ричарда Титмаса "The Gift Relationship: From 
Human Blood to Social Policy", в которой он повествует о проявлениях 
человеческой самоотверженности и подчеркивает, что наша экономическая система 
не дает возможности людям осуществить это свое право; а также в книге под 
редакцией Эдмунда С. Фелпса "Altruism, Morality and Economic Theory". 
 
Как известно, для немалого числа людей, особенно молодых, атмосфера роскоши и 
эгоизма, царящая в их богатых семьях, зачастую становится невыносимой. Они 
восстают против однообразия и одиночества, на которые их обрекает подобное 
существование, вопреки ожиданиям родителей, считающих, что у их детей "есть все,
 что им хочется". В действительности же у них нет того, чего они хотят, и они 
стремятся обрести то, чего у них нет. 
Напомню некоторые яркие примеры описанной ситуации. Так, во времена Римской 
империи многие сыновья и дочери богатых людей приняли религию, проповедовавшую 
любовь и нищету. Будда был царевичем, которому были доступны любые удовольствия,
 любая роскошь, какую он только мог пожелать,-- однако он понял, что обладание 
и потребление делают человека несчастным. В более близкий к нам период (вторая 
половина XIX в.) народники, которые были сыновьями и дочерьми представителей 
привилегированных слоев русского общества, восстали против праздности и 
несправедливости окружавшей их действительности. Эти молодые люди оставили свои 
семьи и "пошли в народ" -- к нищему крестьянству; живя среди бедняков, они 
положили начало революционной борьбе в России. 
Подобные явления наблюдаются и в наши дни среди детей состоятельных родителей в 
США и ФРГ, которые считают свою жизнь в богатом родительском доме скучной и 
бессмысленной. Более того, они не могут смириться с присущим нашему миру 
отношением к бедным и движением к ядерной войне ради удовлетворения чьих-то 
эгоистических амбиций. Покидая свое окружение, они пытаются найти какой-то 
другой образ жизни -- однако их желание остается неудовлетворенным, так как 
любые конструктивные попытки в этой области обречены на неудачу. Будучи вначале 
идеалистами и мечтателями, но не имея за плечами ни традиций, ни зрелости, ни 
опыта, ни политической мудрости, многие из этой молодежи становятся 
отчаявшимися, нарциссичными, склонными к переоценке собственных способностей и 
возможностей людьми и пытаются достичь невозможного с помощью силы. Они создают 
так называемые революционные группы и надеются спасти мир с помощью актов 
террора и разрушения, не сознавая, что тем самым они лишь усиливают общую 
тенденцию к насилию и бесчеловечности. Они уже утратили способность любить -- 
ее заменило желание жертвовать своей жизнью. (Самопожертвование вообще нередко 
помогает решить все проблемы тем индивидам, которые жаждут любви, но сами 
лишились способности любить и считают, что самопожертвование позволит им 
испытать высшую степень любви.) Однако есть большое различие между такими 
жертвующими собой молодыми людьми и великомучениками, которые любят жизнь, 
хотят жить и идут на смерть лишь затем, чтобы не предать самих себя. 
Современные молодые люди, склонные к самопожертвованию, являются одновременно и 
обвиняемыми, и обвинителями, так как их пример показывает, что в нашей 
социальной системе лучшие из лучших молодых людей чувствуют такое одиночество и 
безысходность, что в своем отчаянии видят единственный выход в фанатизме и 
разрушении. 
Одной из самых сильных мотиваций поведения человека является присущее ему 
стремление к единению с другими, обусловленное спецификой существования 
человеческого рода. Мы, человеческие существа, утратили свое изначальное 
единство с природой вследствие минимальной детерминированности человеческого 
поведения инстинктами и максимального развития способностей разума. Чтобы не 
чувствовать себя чересчур изолированными, что фактически могло бы обречь нас на 
безумие, мы испытываем необходимость в каком-то новом единстве -- со своими 
ближними, с природой. Эта человеческая потребность в единении с другими 
проявляется в различных формах: как симбиотическая связь с матерью, с 
каким-нибудь идолом, со своим племенем, классом, нацией или религией, своим 
братством или своей профессиональной организацией. Такие связи нередко 
перекрещиваются и зачастую принимают экстатическую форму, как, например, в 
некоторых религиозных сектах, в бандах линчевателей или при взрывах 
националистической истерии в случае войны. Так, начало первой мировой войны 
дало повод для возникновения одной из самых сильных экстатических форм 
"единения", когда люди внезапно, буквально D течение дня отказывались от своих 
прежних пацифистских, антимилитаристских, социалист их убеждений; ученые 
отказывались от выработав у них в течение жизни стремления к объективности, 
критическому мышлению и беспристрастности только ради того, чтобы быть вместе с 
великим большинством, именуемым МЫ. 
Стремление к единению с другими проявляется как в низших формах поведения -- 
актах садизма и разрушения, так и в высших -- солидарности, основанной на общих 
идеалах или убеждениях. Оно является также главной причиной, вызывающей 
потребность в адаптации: даже больше, чем смерти, люди боятся быть отверженными.
 Решающим для любого о