то он вышел из моды.
  С раннего  детства  человек узнает,  что быть модным - значит пользоваться
спросом и что ему тоже придется "выйти" на рынок личностей.  Но добродетели,
которым человек научен,  - честолюбие, чувствительность к чужому настроению,
способность приспособиться  к  требованиям  других  -  носят  слишком  общий
характер,  чтобы  обеспечить  успех.  Он обращается к популярной литературе,
газетам,  фильмам за более конкретными образцами и находит лучшие, последние
модели для подражания.
  Ничего удивительного,  что в этих условиях чувство  самоценности  человека
жестоко  страдает.  Условия  для  самоуважения  -  не в его власти.  Человек
зависит  от  других  в  одобрении  и  постоянной  потребности  в  одобрении;
неизбежным  результатом  являются беспомощность и неуверенность.  В рыночной
ориентации человек теряет тождество с собою;  он становится  отчужденным  от
себя.
  Если высшая   ценность   человека   -   успех,   если   любовь,    истина,
справедливость,    нежность,    милосердие    ему   не   нужны,   то,   даже
проповедуя эти идеалы,  он не будет к ним стремиться. Полагая,
что  поклоняется  богу  любви,  он  в  действительности  поклоняется идолу -
идеализации его реальных целей,  порожденных рыночной ориентацией.  Те, кого
заботит  одно  только  выживание  религии и церквей,  могут использовать эту
ситуацию.  Человек ищет приют в церкви  и  религии,  потому  что  внутренняя
пустота  заставляет его искать какое-нибудь убежище.  Но проповедь человеком
религии не означает, что он религиозен.
  Те же,  кто заботится о религиозном чувстве,  - неважно, являются эти люди
религиозными или нет, - не будут очень уж радоваться переполненным церквам и
новообращенным.  Они  подвергнут  самой  резкой  критике  мирскую практику и
признают,  что именно самоотчуждение человека,  его  безразличие  к  себе  и
другим,  коренящееся во всей нашей мирской культуре, - а вовсе не психология
или любая  другая  наука  -  являются  реальными  угрозами  для  религиозной
установки.
  Совершенно иным    является    воздействие    научного    прогресса     на
научно-магический аспект религии.
  В первых попытках выжить человеку мешали  и  недостаточное  понимание  сил
природы,  и относительная беспомощность в их использовании. Человек выдвигал
теории о природе и изобретал,  чтобы совладать с нею, определенные действия,
которые  становились  частью  его  религии.  Я  называю  этот аспект религии
научно-магическим,  потому что общее с наукой здесь -  понимание  природы  с
целью  развития  техники  успешного  манипулирования  ею.  Пока человеческое
познание и способность управлять природой были  недостаточно  развиты,  этот
аспект религии с необходимостью играл очень важную роль в мышлении человека.
Удивляясь движению звезд,  росту  деревьев,  наводнениям  и  землетрясениям,
человек выдвигал гипотезы, объяснявшие эти происшествия по аналогии со своим
человеческим опытом.  Он предполагал,  что за этими событиями стоят  боги  и
демоны,  точно  так же,  как объяснял происшествия в своей собственной жизни
волей  определенных  лиц  и  человеческими  отношениями.  При   неразвитости
производительных  сил  в сельском хозяйстве и промышленности он вынужден был
молить богов о помощи.  Если он нуждался в дожде,  он молился о дожде.  Если
нуждался в лучшем урожае, молился богиням плодородия. Если боялся наводнений
и землетрясений,  молился тем богам,  которых считал ответственными  за  эти
беды.  По  сути дела,  история религии дает нам возможность судить об уровне
развития науки и техники,  достигнутом  в  различные  исторические  периоды.
Человек  обращался  к богам,  чтобы они удовлетворили те практические нужды,
которые он не мог обеспечить самостоятельно,  а то,  о чем он не просил, уже
находилось, следовательно, в его власти. Чем глубже человек понимает природу
и чем в большей степени он ею овладевает,  тем меньшей  становится  нужда  в
религии  как средстве научного объяснения и магического управления природой.
Если человечество способно накормить всех,  ему не нужно  молиться  о  хлебе
насущном.  Человек  может  достичь  этого  своими  силами.  Западная религия
сделала этот научно-магический аспект неотъемлемой частью  своей  системы  и
тем  самым  противопоставила  себя  прогрессивному развитию научного знания.
Великие религии Востока поступили  иначе.  Они  всегда  различали  те  части
религии,  которые имели дело с человеком,  и те ее аспекты, которые пытались
объяснить природу.  Вопросы,  которые на Западе вызывали яростные споры,  за
которые  преследовали,  -  такие,  как конечен ли мир,  вечна ли Вселенная и
другие, - обсуждались в индуизме и буддизме с юмором и иронией. Будда, когда
его  спрашивали  об этом,  отвечал снова и снова:  "Не знаю и не хочу знать,
потому что,  каким бы ни был ответ,  он не  имеет  отношения  к  единственно
важной  проблеме:  как  облегчить  человеческие  страдания".  Тем  же  духом
пронизан один из гимнов Ригведы (*23*):

        Кто воистину знает? Кто здесь провозгласит?
        Откуда родилось, откуда это творение?
        Далее боги (появились) посредством сотворения
                                            этого (мира).
        Так кто же знает, откуда он появился?
        Откуда это творение появилось:
        Может, само создало себя, может, нет -
        Тот, кто надзирает над этим (миром)
                                          на высшем небе,
        Только он знает или же не знает (*).


  (* Ригведа. Избранные гимны. М., 1972, с. 263. *)

  С развитием научного мышления и прогрессом  в  промышленности  и  сельском
хозяйстве   конфликт   между   утверждениями   религии  и  наукой  неизбежно
обостряется.  Антирелигиозные аргументы Просвещения были  по  большей  части
направлены не против религиозной установки,  но против притязаний религии на
то, что ее "научные" утверждения следует принимать на веру. В последние годы
делалось  множество  попыток  -  со с