ошибку в его 
предположениях или расчетах. Если вы отстраняете от себя то, что вам неприятно, 
то вы, по меньшей мере, действуете как механизм образования сновидения, вместо 
того чтобы понять его и овладеть им.

Может быть, вы согласитесь тогда не обращать внимания на отвратительный 
характер отвергнутых цензурой желаний, а выдвинете довод, что просто невероятно,
 чтобы в конституции человека столько места занимало зло. Но дает ли вам ваш 
опыт право так говорить? Я не хочу говорить о том, какими вы кажетесь сами себе,
 но много ли вы нашли благосклонности у своего начальства и конкурентов, много 
ли рыцарства у 
своих
– * Это не мешает тому, чтобы было так (франц.). – Прим.

пер. 
[164]
врагов и мало ли зависти в своем обществе, чтобы чувствовать себя обязанным 
выступать против эгоистически злого в человеческой природе? Разве вам 
неизвестно, как плохо владеет собой и как мало заслуживает доверия средний 
человек во всех областях сексуальной жизни? Или вы не знаете, что все 
злоупотребления и бесчинства, которые нам снятся ночью, ежедневно совершаются 
бодрствующими людьми как действительные преступления? В данном случае 
психоанализ только подтверждает старое изречение Платона, что добрыми являются 
те, которые довольствуются сновидениями о том, что злые делают в 
действительности.

А теперь отвлекитесь от индивидуального и перенесите свой взор на великую войну,
 которая все еще опустошает Европу, подумайте о безграничной жестокости, 
свирепости и лживости, которые сейчас широко распространились в культурном мире.
 Вы действительно думаете, что кучке бессовестных карьеристов и соблазнителей 
удалось бы сделать столько зла, если бы миллионы идущих за вожаками не были 
соучастниками преступления? Решитесь ли вы и при этих условиях ломать копья за 
исключение злого из душевной конституции 
человека?1
Вы мне возразите, что я односторонне сужу о войне; она обнаружила самое 
прекрасное и благородное в людях, их геройство, самоотверженность, социальное 
чувство. Конечно, но не будьте столь же несправедливы к психоанализу, как те, 
кто упрекает его в том, что он отрицает одно, чтобы утверждать другое. Мы не 
собирались отрицать благородные стремления 
че-

–
* Версия о том, что источник войн скрыт в психологическом устройстве человека, 
является совершенно несостоятельной. Она опровергается историческим опытом, 
указывающим на решающую роль социальных факторов в возникновении войн. 
[165]
ловеческой природы и ничего никогда не делали, чтобы умалить их значимость. 
Напротив, я показываю вам не только отвергнутые цензурой злые желания 
сновидения, но и цензуру, которая их подавляет и делает неузнаваемыми. Мы 
подчеркиваем злое в человеке только потому, что другие отрицают его, отчего 
душевная жизнь человека становится хотя не лучше, но непонятнее. Если мы 
откажемся от односторонней этической оценки, то, конечно, можем найти более 
правильную форму соотношения злого и доброго в человеческой природе.

Итак, все остается по-прежнему. Нам не нужно отказываться от результатов нашей 
работы по толкованию сновидений, хотя они и кажутся нам странными. А пока 
запомним: искажение сновидения является следствием цензуры, которая 
осуществляется признанными тенденциями Я против неприличных побуждений, 
шевелящихся в нас ночью во время сна. Правда, почему ночью и откуда берутся эти 
недостойные желания, в этом еще много непонятного, что предстоит исследовать.

Но с нашей стороны было бы несправедливо, если бы мы не выделили в достаточной 
мере другой результат этих исследований. Желания сновидения, которые нарушают 
наш сон, нам неизвестны, мы узнаем о них только из толкования сновидений; их 
можно поэтому назвать бессознательными в данное время в указанном выше смысле. 
Видевший сон отвергает их, как мы видели во многих случаях, после того как 
узнал о них благодаря толкованию. Повторяется случай, с которым мы встретились 
при толковании оговорки «auf stoЯen», когда оратор возмущенно уверял, что ни 
тогда, ни когда-либо раньше он не испытывал непочтительного чувства к своему 
шефу. Уже тогда мы сомневались в таком заверении и выдвинули вместо него 
предположение, что оратор долго ничего не знал об имеющем– 
[166]
ся чувстве. Теперь это повторяется при всяком толковании сильно искаженного 
сновидения и тем самым приобретает большое значение для подтверждения нашей 
точки зрения. Мы готовы предположить, что в душевной жизни есть процессы, 
тенденции, о которых человек вообще ничего не знает, очень давно ничего не 
знает, возможно, никогда ничего не знал. Благодаря этому бессознательное 
получает для нас новый смысл; понятие «в данное время» или «временно» исчезает 
из его сущности, оно может также означать длительно бессознательное, а не 
только «скрытое на данное время». Об этом нам, конечно, тоже придется 
поговорить в другой раз.




[167]



ДЕСЯТАЯ ЛЕКЦИЯ. СИМВОЛИКА 
СНОВИДЕНИЯ

Уважаемые дамы и господа! Мы убедились, что искажение, которое мешает нам 
понять сновидение, является следствием деятельности цензуры, направленной 
против неприемлемых, бессознательных желаний. Но мы, конечно, не утверждаем, 
что цензура является единственным фактором, вызывающим искажение сновидения, и 
в дальнейшем мы действительно можем установить, что в этом искажении участвуют 
и другие моменты. Этим мы хотим сказать, что если цензуру сновидения можно было 
бы исключить, мы все равно были бы не в состоянии понять сновидения, явное 
сновидение не было бы идентично скрытым его мыслям.

Этот др