те себе цензора сновидения маленьким строгим человечком или духом, 
поселившимся в мозговом желудочке и оттуда управляющим делами, но не связываете 
его также и с пространственным представлением о каком-то «мозговом центре», 
оказывающем такое цензурирующее влияние, которое прекратилось бы с нарушением 
или удалением этого центра. Пока это не более чем весьма удобный термин для 
обозначения динамического отношения. Это слово не мешает нам задать вопрос, 
какие тенденции и на какие элементы сновидения оказывают это влияние, мы не 
удивимся также, узнав, что раньше уже сталкивались с цензурой сновидения, может 
быть, не узнав ее.

А это было действительно так. Вспомните, с каким поразительным фактом мы 
встретились, когда начали применять нашу технику свободной ассоциа– 
[158]
ции. Мы почувствовали тогда, что наши усилия перейти от элемента сновидения к 
его бессознательному, заместителем которого он является, натолкнулись на 
сопротивление. Мы говорили, что это сопротивление различается по своей величине,
 в одних случаях оно огромно, в других незначительно. В последнем случае для 
работы толкования нужно было только несколько промежуточных звеньев, но если 
оно было велико, тогда мы должны были анализировать длинные цепочки ассоциаций 
от элемента, далеко уходили бы от него и вынуждены были бы преодолевать много 
трудностей в виде критических возражений против этих ассоциаций. То, что при 
толковании проявляется как сопротивление, теперь в работе сновидения выступает 
его цензурой. Сопротивление толкованию – это только объективация цензуры 
сновидения. Оно доказывает нам, что сила цензуры не исчерпывается внесением в 
сновидение искажения и после этого не угасает, но что она как постоянно 
действующая сила продолжает существовать, стремясь сохранить искажение. Кстати, 
как и сопротивление при толковании каждого элемента меняется по своей силе, так 
и внесенное цензурой искажение в одном и том же сновидении различно для каждого 
элемента. Если сравнить явное и скрытое сновидения, то обнаружится, что 
отдельные скрытые элементы полностью отсутствуют, другие более или менее 
модифицированы, а третьи остались без изменений и даже, может быть, усилены в 
явном содержании сновидения.

Но мы собирались исследовать, какие тенденции осуществляют цензуру и против 
чего она направлена. На этот вопрос, имеющий важнейшее значение для понимания 
сновидения и даже, может быть, всей жизни человека, легко ответить, если 
просмотреть ряд истолкованных сновидений. Тенденции, осуществляющие цензуру, – 
те, которые признаются видевшим 
[159]
сон в бодрствующем состоянии, с которыми он согласен. Будьте уверены, что если 
вы отказываетесь от вполне правильного толкования собственного сновидения, то 
вы поступаете по тем же мотивам, по которым действовала цензура сновидения, 
произошло искажение и стало необходимо толкование. Вспомните о сновидении нашей 
50-летней дамы. Без толкования она считает его отвратительным, была бы еще 
больше возмущена, если бы д-р фон Гуг-Гелльмут сообщила ей что-то необходимое 
для толкования, и именно из-за этого осуждения в ее сновидении самые 
неприличные места заменены бормотанием.

Однако тенденции, против которых направлена цензура сновидения, следует сначала 
описать по отношению к этой последней. Тогда можно только сказать, что они по 
своей природе безусловно достойны осуждения, неприличны в этическом, 
эстетическом, социальном отношении, это явления, о которых не смеют думать или 
думают только с отвращением. Эти отвергнутые цензурой и нашедшие в сновидении 
искаженное выражение желания являются прежде всего проявлением безграничного и 
беспощадного эгоизма. И действительно, собственное Я появляется в любом 
сновидении и играет в нем главную роль, даже если это умело скрыто в явном 
содержании. Этот «sacro egoismo»* сновидения, конечно, связан с установкой на 
сон, которая состоит в падении интереса ко всему внешнему миру.

Свободное от всех этических уз Я идет навстречу всем притязаниям сексуального 
влечения, в том числе и таким, которые давно осуждены нашим эстетическим 
воспитанием и противоречат всем этическим ограничительным требованиям. 
Стремление к удовольствию – либидо (Libido), как мы говорим, – 
беспре-
– * Священный эгоизом. – Прим. пер. 
[160]
пятственно выбирает свои объекты и охотнее всего именно запретные. Не только 
жену другого, но прежде всего инцестуозные, свято охраняемые человеческим 
обществом объекты, мать и сестру со стороны мужчины, отца и брата со стороны 
женщины. (Сновидение нашей 50-летней дамы тоже инцестуозно, ее либидо, 
несомненно, направлено на сына). Вожделения, которые кажутся нам чуждыми 
человеческой природе, оказываются достаточно сильными, чтобы вызвать сновидения.
 Безудержно может проявляться также ненависть. Желания мести и смерти самым 
близким и любимым в жизни – родителям, братьям и сестрам, супругу или супруге, 
собственным детям – не являются ничем необычным. Эти отвергнутые цензурой 
желания как будто бы поднимаются из настоящего ада; в бодрствующем состоянии 
после толкования никакая цензура против них не кажется нам достаточно строгой.

Но не ставьте это страшное содержание в вину самому сновидению. Не забывайте,