ссы во время сна носят совсем другой характер, чем при 
бодрствовании. В сновидении многое переживаешь и в это веришь, хотя на самом 
деле ничего не переживаешь, кроме, пожалуй, какого-то мешающего раздражения. 
Сновидение переживается преимущественно в зрительных образах; при этом могут 
возникать и чувства, и даже мысли, другие органы чувств могут тоже что-то 
испытывать, но преобладают все-таки зрительные образы. Затруднения при передаче 
сновидения происходят отчасти потому, что эти образы нужно перевести в слова. Я 
мог бы это нарисовать, часто говорит видевший сон, но я не знаю, как это 
выразить словами. Собственно говоря, это не является снижением психической 
деятельности, как у слабоумных по сравнению с гениальными людьми; это что-то 
качественно другое, но трудно сказать, в чем заключается различие. Г. Т. Фехнер 
1 высказал 
как-

–
1 Фехнер Г. Т. (1801-1887) – создатель так называемой психофизики, под которой 
он понимал науку о закономерностях, которым подчинена связь между психическими 
и физическими явлениями. Конкретные исследования Фехнера привели к установлению 
закона, согласно которому интенсивность ощущения есть величина, 
пропорциональная логарифму физического раздражения. Фехнер выдвинул идею об 
особой психической энергии, которая стремится к равновесному состоянию и в 
случае разрядки вызывает у человека чувство удовольствия. Эта идея была 
воспринята Фрейдом. 
[97]
то предположение, что место (в душе), где разыгрываются сновидения, иное, чем 
место существования представлений при бодрствовании. Правда, мы этого не 
понимаем, не знаем, что по этому поводу думать, но впечатление чуждости, 
которое производят большинство сновидений, здесь действительно передается. 
Сравнение деятельности сновидения с действиями немузыкальной руки также не 
помогает. Ведь пианино в любом случае ответит теми же звуками, пусть и не 
мелодиями, как только кто-нибудь случайно коснется его клавиш. Эту вторую общую 
черту всех сновидений, как бы она ни была непонятна, давайте не будем упускать 
из виду.

Есть ли еще другие общие черты? Я не нахожу больше ни одной, всюду вижу только 
различия, причем во всех отношениях, – как в отношении кажущейся длительности, 
так и того, что касается четкости, участия аффектов, сохранения в памяти и т. п.
 Все происходит, собственно говоря, совсем не так, как мы могли бы ожидать при 
вынужденном, бедном, конвульсивном отражении раздражения. Что касается 
длительности сновидений, то есть очень короткие, содержащие одну или несколько 
картин, одну мысль или даже только одно слово; другие, невероятно богатые 
содержанием, представляют собой целые романы и, по-видимому, длятся долго. Есть 
сновидения отчетливые, как переживания [при бодрствовании], настолько 
отчетливые, что мы какое-то время после пробуждения не признаем их за 
сновидения, другие же невероятно слабые, расплывчатые, как тени; в одном и том 
же сновидении очень яркие места могут сменять– 
[98]
ся едва уловимыми и неясными. Сновидения могут быть осмысленными или по крайней 
мере связными, даже остроумными, фантастически прекрасными; другие же 
спутанными, как бы слабоумными, абсурдными, часто даже безумными. Бывают 
сновидения, которые оставляют нас равнодушными, другие полны всяких аффектов, 
болью до слез, страхом вплоть до пробуждения, удивлением, восторгом и т. д. 
Большинство сновидений после пробуждения забывается, или же они сохраняются 
целый день, но к вечеру вспоминаются все слабее и с пробелами; другие, например 
детские, сновидения, сохраняются настолько хорошо, что и спустя 30 лет еще 
свежи в памяти. Сновидения, как индивиды, могут явиться один-единственный раз и 
никогда больше не появляться, или они повторяются у одного и того же лица без 
изменений или с небольшими отступлениями. Короче говоря, эта ночная 
деятельность души имеет огромный репертуар, может, собственно, проделать все, 
что душа творит днем, но это все-таки не то же самое.

Можно было бы попытаться объяснить это многообразие сновидений, предположив, 
что они соответствуют различным промежуточным стадиям между сном и 
бодрствованием, различным степеням неглубокого сна. Да, но тогда вместе с 
повышением значимости, содержательности и отчетливости сновидения должно было 
бы усиливаться понимание того, что это – сновидение, так как при таких 
сновидениях душа близка к пробуждению, и не могло быть так, что вслед за ясной 
и разумной частью сновидения шла бы бессмысленная или неясная, а за ней – опять 
хорошо разработанная часть. Так быстро душа не могла бы, конечно, изменять 
глубину сна. Итак, это объяснение ничего не дает; все не так просто.

Откажемся пока от [проблемы] «смысла» сновидения и попытаемся лучше понять 
сновидения, исходя 
[99]
из их общих черт. Из отношения сновидений к состоянию сна мы заключили, что 
сновидение является реакцией на мешающее сну раздражение. Как мы уже знаем, это 
единственный момент, где нам на помощь может прийти точная экспериментальная 
психология; она приводит доказательства того, что раздражения, произведенные во 
время сна, проявляются в сновидении. Много таких опытов было поставлено уже 
упомянутым Моурли Вольдом; каждый из нас в состояни