тказаться, то 
достаточно часто потерю возмещают тем, что идентифицируют себя с ним, 
восстанавливая в своем Я, так что здесь выбор объекта как бы регрессирует к 
идентификации.

Этими рассуждениями об идентификации я сам не вполне удовлетворен, но мне будет 
достаточно, если вы сможете признать, что введение в действие Сверх-Я может 
быть описано как удачный случай идентификации с родительской инстанцией. 
Решающим фактом для этой точки зрения является то, что это новообразование 
превосходящей инстанции в Я теснейшим образом связано с судьбой Эдипова 
комплекса, так что Сверх-Я является наследием этой столь значимой для детства 
эмоциональной связи. Мы понимаем, что с устранением Эдипова комплекса ребенок 
должен отказаться от интенсивной привязанности к объектам, которыми были его 
родители, а для компенсации этой утраты объектов в его Я очень усиливаются, 
вероятно, давно имевшиеся идентификации с родителями. Такие идентификации, как 
следствия отказа от привя– 
[342]
занности к объектам, позднее достаточно часто повторяются в жизни ребенка, но 
эмоциональной ценности этого первого случая такой замены вполне соответствует 
то, что в результате этого в Я создается особое положение. Тщательное 
исследование показывает нам также, что Сверх-Я теряет в силе и завершенности 
развития, если преодоление Эдипова комплекса удается лишь отчасти. В процессе 
развития на Сверх-Я влияют также те лица, которые заместили родителей, т. е. 
воспитатели, учителя, идеальные примеры. Обычно оно все больше отдаляется от 
первоначальных индивидуальностей родителей, становясь, так сказать, все более 
безличностным. Но нельзя также забывать, что ребенок по-разному оценивает своих 
родителей на разных этапах жизни. К тому времени, когда Эдипов комплекс 
уступает место Сверх-Я, они являют собой нечто совершенно замечательное, 
утрачивая очень многое впоследствии. И тогда тоже происходят идентификации с 
этими более поздними родителями, они даже обычно способствуют формированию 
характера, но это касается только Я, на Сверх-Я, которое было сформировано 
более ранним образом родителей, они уже не влияют.

Надеюсь, у вас уже сложилось впечатление, что понятие Сверх-Я описывает 
действительно структурное соотношение, а не просто персонифицирует абстракцию 
наподобие совести. Мы должны упомянуть еще одну важную функцию, которой мы 
наделяем это Сверх-Я. Оно является также носителем .Я-идеала, с которым Я 
соизмеряет себя, к которому оно стремится, чье требование постоянного 
совершенствования оно старается выполнить. Несомненно, этот Я-идеал является 
отражением старого представления о родителях, выражением восхищения их 
совершенством, которое ребенок им тогда приписывал.

Знаю, что вы много слышали о чувстве неполноценности, которое характеризует как 
раз невроти– 
[343]
ков(1). Оно проявляется, в частности, в так называемой художественной 
литературе. Писатель, употребивший словосочетание «комплекс неполноценности», 
считает, что этим он удовлетворяет всем требованиям психоанализа и поднимает 
свое творение на более высокий психологический уровень. В действительности 
искусственное словосочетание «комплекс неполноценности» в психоанализе почти не 
употребляется. Он не является для нас чем-то простым, тем более элементарным. 
Сводить его к самовосприятию возможного недоразвития органов, как это любят 
делать представители школы так называемой индивидуальной психологии, кажется 
нам недальновидным заблуждением. Чувство неполноценности имеет глубоко 
эротические корни. Ребенок чувствует себя неполноценным, если замечает, что он 
нелюбим, и точно так же взрослый. Единственный орган, который может 
рассматриваться как неполноценный, это рудиментарный пенис, клитор девочки. Но 
по большей части чувство неполноценности происходит из отношения Я к своему 
Сверх-Я, являясь, так же как чувство вины, выражением напряжения между ними. 
Чувство неполноценности и чувство вины вообще трудно отделить друг от друга. 
Возможно, было бы правильно видеть в первом эротическое дополнение к чувству 
моральной неполноценности. Этому вопросу разграничения понятий мы в 
психоанализе уделяли мало внимания.

Именно потому что комплекс неполноценности стал так популярен, я позволю себе 
сделать здесь небольшое отступление. У одного исторического деятеля нашего 
времени, который здравствует и поныне, но отошел от дел, вследствие родовой 
травмы 
имело

–
(1) Имеются в виду взгляды Адлера, считавшего комплекс неполноценности главной 
движущей силой развития личности.


[344]
место некоторое недоразвитие одного члена. Очень известный писатель наших дней, 
охотнее всего пишущий биографии замечательных людей, з