я к Я. Такое сравнение, по-видимому, наперед не допускает 
возможности отличать интересы, исходящие из эротических источников, от всякого 
рода других интересов. Вспомним далее, что исследования швейцарской школы, при 
всех ее заслугах, объяснили только два пункта в картине Dementia praecox: 
существование при этой болезни тех же комплексов, какие встречаются и у 
здоровых людей, и у невротиков, и сходство фантазий таких больных с народными 
мифами. Но, помимо этого, они не могли пролить света на механизм заболевания. А 
потому мы считаем неверным утверждение Jung'a, что теория либидо оказалась не в 
состоянии объяснить Dementia praecox, вследствие чего она потеряла значение и 
по отношению к другим неврозам.




2.


Непосредственное изучение нарцизма, как мне кажется, встречает особые 
препятствия. Основным подходом к такому изучению останется, пожалуй, анализ 
парафрении. Подобно тому, как “неврозы перенесения” (Uebertragungsneurosen) 
дали нам возможность проследить либидинозные проявления влечений, так изучение 
Dementia praecox и Paranoia позволит нам понять Психологию Я. И опять мы должны 
будем составить себе представление о том, что кажется простым у нормального 
человека на основании изуродованного и преувеличенного в патологических случаях.
 Но нам все же открываются еще некоторые другие пути, ведущие к более близкому 
знакомству с нарцизмом, и их-то я хочу по порядку описать. Пути эти составляет 
изучение психологии больного органической болезнью, психологии ипохондрии и 
проявлений любовного чувства у обоих полов.

В оценке влияния органической болезни на распределение либидо я следую 
указаниям, полученным мною в беседе от S. Ferenczi. Как всем известно и кажется 
вполне понятным, человек, мучимый органической болью и неприятными ощущениями, 
теряет интерес к объектам внешнего мира, поскольку они не относятся к его 
страданиям. Более точное наблюдение показывает, что у него пропадает также и 
либидинозный интерес, он перестает любить, пока страдает. Банальность этого 
факта не должна нам помешать описать его, пользуясь терминологией теории либидо.
 Мы сказали бы в таком случае: больной сосредоточивает свое либидо на своем Я, 
отнимая его у объектов, с тем, чтоб по выздоровлении вернуть его им. W. Busch 
говорит о поэте, страдающем зубной болью: “Душа пребывает исключительно в 
тесной ямке бокового зуба”. Либидо и интересы Я испытывают при этом одну и ту 
же участь, и тогда их снова нельзя отделить друг от друга. Известный эгоизм 
больных берет верх над всеми интересами без исключения. Мы находим это вполне 
понятным, потому что прекрасно знаем, что, находясь сами в таком же положении, 
будем вести себя также. Исчезновение самого сильного любовного порыва 
вследствие телесных заболеваний и смена его полным равнодушием составляет тему, 
которая находит широкое применение в юмористической литературе.

Как болезнь, так и состояние сна связано с нарцистическим возвратом либидо к 
самому себе или, точнее говоря, к единственному желанию спать. В полном 
согласии с этим находится и эгоизм сновидений. В обоих случаях мы имеем дело ни 
с чем другим, как с изменением распределения либидо вследствие изменения 
Я-комплексов.

Ипохондрия, как и органическая болезнь, выражается в мучительных болезненных 
физических ощущениях и влияет на распределение либидо совершенно так же, как 
физическое заболевание. У ипохондрика исчезает интерес, как и либидо,— 
последнее особенно ясно — по отношению к объектам внешнего мира, и оба 
концентрируются на занимающем его внимание органе. Различие между ними в одном: 
при органической болезни мучительные ощущения являются следствием физических 
изменений, которые можно объективно доказать, а при ипохондрии этого нет. Но, 
оставаясь верным общему духу нашего обычного понимания патологических процессов 
при неврозах, мы могли бы высказать взгляд, что известная доля правды имеется и 
в ипохондрических представлениях, что кое-каких изменений в органах и при 
ипохондрии не может не быть. В чем же могли бы состоять такие изменения? В этом 
случае нами должно руководить то наблюдение, что и при других неврозах имеются 
физические ощущения неприятного свойства, сходные с ипохондрическими. Я уже 
однажды проявил склонность присоединить ипохондрию как третий актуальный невроз 
к неврастении и неврозу страха. Не будет, вероятно, преувеличением, если я 
скажу, что и при других неврозах, как правило, развивается также и известная 
доля ипохондрии. Лучше всего это можно наблюдать при неврозе страха и при 
развившейся на его почве истерии. Гениталии в состоянии возбуждения 
представляют из себя образец такого болезненно-чувствительного, известным 
образом измененного, но в обычном смысле здорового органа. К ним направлен 
большой приток крови, они разбухли, пропитаны влагой и являются источником 
разнообразных ощущений. Если мы назовем функцию какого-нибудь органа, состоящую 
в том, что из этого органа посылаются в психику сексуально возбуждающие 
раздражения, его эрогенностью, и если вспомним, что, по соображениям, 
вытекающим из сексуальной теории, мы уже давно усвоили себе то положение, что 
гениталии могут быть заменены другими частями тела, так называемыми эрогенными 
зонами, то нам остается в данном случае сделать еще только один шаг. Нам нужно 
решиться видеть в эрогенности общее свойство всех органов тела, и мы сможем 
тог