. 
Это
означает, что пациентом овладело перенесение, что к нему предъявляют свои права
бессознательные мысли, относящиеся к врачу. Прекращение свободных ассоциаций
исчезает у пациента, как только объяснить ему это.
Ferenczi совершенно правильно установил, что гипнотизер занимает место
родителей, отдавая приказание уснуть, предшествующее часто процедуре гипноза. 
Он
полагает, что нужно различать два вида гипноза: мягко успокаивающий и
угрожающий; первый тип он относит к материнскому прототипу, второй -- к
отцовскому33. Приказание спать, отдаваемое при гипнозе, тоже обозначает не что
иное, как требование не проявлять никакого интереса к внешнему миру и
сконцентрировать его на личности гипнотизера. Это приказание так и понимается
гипнотизируемым, ибо в этом отвлечении от внешнего мира заключается
психологическая характеристика сна и на нем покоится родственность сна с
гипнотическим состоянием.
Итак, гипнотизер будит своими мероприятиями у гипнотизируемого часть его
архаического наследства, которое проявлялось и в отношении к родителям и 
которое
претерпевало в отношении к отцу индивидуальное возобновление (Wiederbelebung);
он будит представление об очень сильной личности в отношении которой можно 
иметь
только пассивно мазохистическую установку, в присутствии которой нужно потерять
свою волю; остаться с ней наедине, "попасться ей на глаза" -- является большим
риском. Только в таком виде мы можем приблизительно представить себе отношение
индивида в первобытной орде к первобытному отцу. Как мы знаем из других реакций,

индивид сохраняет варьирующую в зависимости от индивидуальных особенностей
степень оживления таких старых ситуаций. Знание того, что гипноз является 
только
игрой, ложным обновлением тех старых впечатлений, может все же остаться и
обеспечить сопротивление против слишком серьезных последствий гипнотического
уничтожения воли.
Жуткий, навязчивый характер массы, обнаруживающийся в ее суггестивных
проявлениях, может быть, следовательно, по праву отнесен за счет ее
происхождения от первобытной орды. Вождь массы все еще является первобытным
отцом, которого продолжают бояться; масса все еще хочет, чтобы ею управляла
неограниченная власть; она страстно жаждет авторитета; она жаждет, по выражению
Лебона, подчинения. Первобытный отец является массовым идеалом, который владеет
вместо "Я"-идеала человеческим "Я". Гипноз может быть с правом назван массой,
состоящей из двух человек, внушение может быть определено как убеждение,
основанное не на восприятии и мыслительной работе, а на эротической
привязанности.
Нужно отметить, что взгляды, изложенные в этой главе заставляют нас вернутся от
Bernheim'овского понимания гипноза к наивному, более старому толкованию его. По
Bernheim'y все гипнотические феномены нужно считать производным внушения, а
внушение является моментом, неподдающимся дальнейшему объяснению. Мы приходим к
выводу, что внушение является проявлением гипнотического состояния, имеющего
прочное обоснование в бессознательно сохранившемся предрасположении из
первобытной истории человеческой семьи.
XI. СТУПЕНЬ ЛИЧНОСТИ
Если, помня дополняющие друг друга описания психологии масс, данные различными
авторами, сделать обзор душевной жизни современных людей, то можно растеряться
перед ее сложностью и потерять надежду дать стройное описание ее. Каждый 
индивид
является участником многих масс; он испытывает самые разнообразные
привязанности, созданные идентификацией; он создает свой "Я"-идеал по
различнейшим прототипам. Итак, каждый индивид участвует во многих массовых
душах, в душе своей расы, сословия, религии, государства и т. д. и, кроме того,
он до некоторой степени самостоятелен и оригинален. Эти стойкие и длительные
массы в своих мало видоизменяющихся проявлениях бросаются в глаза меньше, чем
быстро образующиеся непостоянные массы, по которым Лебон набросал блестящую
характеристику массовой души, и в этих шумных эфемерных массах, как бы
возвышающихся над другими массами, происходит чудо: бесследно (хотя бы только 
на
короткое время) исчезает то, что мы назвали индивидуальностью. Мы поняли это
чудо так, что индивид отказывается от своего идеала и заменяет его массовым
идеалом, воплощающимся в вожде. Правильнее говоря, это чудо не во всех случаях
одинаково велико. Отграничение "Я" от "Я"-идеала у многих индивидов не
произведено еще достаточно резко; оба они еще легко совпадают; "Я" часто
сохраняет для себя свою прежнюю нарцисическую самовлюбленность. Благодаря этому
чрезвычайно облегчается выбор вождя. Часто он должен обладать лишь типичными
свойствами этих индивидов в очень резком и чистом виде, он должен производить
впечатление большой силы и либидинозной свободы; ему навстречу приходит
потребность в сильном начальнике; она наделяет его сверхсилой, на которую он
раньше, может быть, не претендовал бы. Другие индивиды, "Я"-идеал которых
воплотился бы в его личности лишь при условии корректуры, увлекаются затем
суггестивно, т. е. путем идентификации.
Мы замечаем, что предложенное нами объяснение либидинозной структуры массы
сводится к отграничению "Я" от "Я"-идеала и к возможному, вследствие этого,
двойному виду привязанности: идентификация и замена "Я"-идеала объектом.
Предположение такой ступени в "Я", как первый ш