одится обедать в ресторанах в связи с нашими 
переездами, поэтому мое знание типов человеческих травм служит нам хорошую 
службу – оно помогает установить хороший контакт с официантом. Например, если я 
сделаю нелестное замечание контролирующему официанту или укажу ему его ошибку, 
он тут же начнет себя выгораживать и может даже солгать ради того, чтобы спасти 
свою репутацию и не потерять место. Допустив по отношению к нему контролирующее 
поведение, я не получу желаемого результата. Он должен быть уверен, что 
инициатива исходит от него, а не от клиента. Бывали случаи, когда официант 
заставлял меня ждать только затем, чтобы показать мне, кто из нас важнее. 
    Когда кто-то пробует внушить контролирующему новую идею, его первой 
реакцией обычно бывает скепсис. Самое трудное для него – попасть в неожиданное 
положение, не успеть подготовиться. Если он не подготовлен, то рискует потерять 
контроль, а значит, сам может оказаться под контролем. 
    Поскольку неожиданность несет контролирующему неприятные переживания, то он 
всегда предпочитает уйти от нее и быть начеку. Он должен быть готов ко всем 
случайностям, поэтому любит все хорошо обдумывать наперед. Он не отдает себе 
отчета в том, как часто сам меняет свои намерения и в последнюю минуту ставит 
близких людей перед неожиданным поворотом событий. Когда решения принимает он 
сам, то легко дает себе право на такие перемены. 
    Одна женщина с травмой предательства рассказывала мне, что в детстве 
постоянно и мучительно старалась предугадать реакцию отца: когда она ожидала 
побоев за плохое поведение, он ее не трогал; когда же предвкушала похвалу за 
хорошие оценки в дневнике, на нее внезапно обрушивались оплеухи, и она не могла 
понять, почему отец гневается. Это яркий пример общей закономерности: ее травма 
предательства притягивает к ней ситуации с такого типа поведением, а травма 
предательства у отца, в свою очередь, заставляет его именно такое поведение 
практиковать. Отцу словно доставляло сомнительное удовольствие захватить дочь 
врасплох, не оправдать ее ожиданий, которые он, похоже, прекрасно угадывал. Все 
это объяснимо, если учесть слияние, отождествление между отцом и дочерью или 
между матерью и сыном, которые переживают травму такого рода. Всякое 
непредсказуемое поведение родителя обычно вызывает у ребенка контролирующего 
типа чувство предательства. 
    Из-за своего глубокого недоверия контролирующий слишком легко обвиняет 
других в лицемерии. С другой стороны, благодаря его манипулятивному поведению, 
он и сам очень часто выглядит лицемером. Если, например, дела идут не так, как 
ему хотелось бы, он вовсю и при всех ругает причастного к этому человека... за 
его спиной. И не понимает, что сам в эту минуту лицемерит. 
    Контролирующий терпеть не может, когда ему лгут. "Мне легче вынести 
пощечину, чем вранье", – говорит он. А сам он часто врет, но с его точки зрения 
это не вранье. Он легко находит весомые причины для искажения действительности. 
Его ложь, чаще всего довольно утонченная, необходима ему, как он считает, чтобы 
достичь поставленной цели или оправдаться. Например, как я уже упоминала, он 
легко угадывает ожидания других и говорит им то, что они хотят услышать. К 
сожалению, он не всегда держит слово, поскольку берет на себя обязательства, не 
думая о том, сможет ли их выполнить. Потом он находит массу убедительных 
извинений, вплоть до заявления, будто не помнит, что брал на себя эти 
обязательства. Другие воспринимают это как ложь и переживают как предательство. 
Сам же контролирующий никакой лжи в этом не усматривает. Он может объяснить 
свое поведение, например, как выражение его границ. Он не всемогущ, и все тут. 
Парадоксально, но он с великим трудом воспринимает ситуацию, когда ему не верят.
 Если кто-то не доверяет ему, он считает, что его предали. И ради того, чтобы 
избежать болезненного переживания предательства, он всеми средствами старается 
завоевать доверие. 
    Я нередко выслушиваю на моих занятиях жалобы женщин на своих мужей, которые 
манипулируют ими и контролируют их, часто используя для этой цели ложь. 
Проверяя факты, я установила, что в большинстве своем эти мужья оказываются 
контролирующими. Я не могу сказать, что все контролирующие лгут, но, 
по-видимому, у них это случается чаще, чем у других. Если ты подозреваешь у 
себя травму предательства, я настоятельно советую тебе быть очень внимательным 
на этот счет, потому что чаще всего лгун не верит, что его ложь действительно 
ложь, либо даже не отдает себе отчета в том, что лжет. Ты можешь даже попросить 
близких тебе людей сказать тебе, нет ли у них ощущения, а может быть, и фактов, 
что ты иногда лжешь. 
    А еще контролирующий не выносит плутовства. Правда, когда он сам плутует, 
например при игре в карты, то делает вид, что это ради шутки или чтобы 
проверить бдительность партнеров. Плутуя в налоговой декларации, он легко 
отмахивается – а, все так делают. 
    Контролирующий не любит ситуаций, когда он должен докладывать о действиях 
других людей, например коллег по службе. Он знает, что если бы докладывали о 
его поведении, то он воспринимал бы это как предательство, поэтому и сам не 
хочет выглядеть предателем. Несколько лет назад одна новенькая служащая в бюро 
центра СЛУШАЙ СВОЕ ТЕЛО, которой было поручено отвечать клиентам по телефону, 
стала давать им неправильную информацию. Дезинформация продолжалась в течение 
нескольких недель, прежде чем я узнала об этом от другой служащей. Проверяя 
факты, я спросила третьего сотрудника, работавшего в той же комнате, замечал ли 
он, что происходит. Он признался, что знал об этом с первого дня, но в его 
обязанности не входит бегать с докладами. Можешь представить себе, какой гнев 
обуял мою контролирующую субличность, которая всегда так истово пеклась о 
доброй репутации нашего центра! 
    И то правда, репутация для контролирующего – превыше всего. Когда кто-то 
скажет или сделает нечто