ить Гамлета —
и падает сама жертвой этого. Когда Полоний будто
сыскал причину расстройства принца, она знает, что
одна причина: смерть мужа и поспешный брак, в ко-
тором и она чувствует что-то преступное, и все же она
еще обманывается и хочет увидеть счастье сына с Офе-
лией, осыпать цветами их брачное ложе. В ее грехе
есть какая-то наивность, которая ее и губит,— король
предупреждает ее не пить, она настаивает и выпивает:
в сцене представления, как и в сцене катастрофы,
эта "наивность" греха ясна. «Что с его величеством?» —
спрашивает она у короля, смущенного «мышеловкой»
(акт III, сц. 2). Есть поэтому что-то страшное в ее ги-
бели — она гибнет сама, ее никто не губит. Ее все же
глубоко пугает безумие Гамлета, она чувствует его ги-
бельность — во время разговора с ним она, видя «па-
лившееся» в нем убийство, вскрикивает, что и губит
Полония. И после слов-кинжалов Гамлета эта слабая
и безвольная женщина приходит в ужас от того, что
она так просто делала, не зная даже, что это — грех.
Королева. Что я такого сделала, что ты так груб со мной?
...Нельзя ль узнать, в чем дела существо, к которому так гром-
ко предисловье? (III, 4).
Она должна выведать у Гамлета причину его скорби —
таков смысл его свидания с ней, но вместо этого — сла-
бая мать — она слушает упреки сына. Она приходит в
ужас:
Гамлет, перестань!
Ты повернул глаза зрачками в душу,
А там повсюду пятна черноты,
И их ничем не смыть.
...Ах, Гамлет, сердце рвется пополам!
 
464	Л. С. Выготский. Психология искусства
И Тень говорит: мать в ужасе. Но после всего она
спрашивает: «Что ж теперь мне делать?» — и это пока-
зывает, что делать ей нечего, ей нельзя спастись, и Гам-
лет говорит ей о гибели. Ее глубоко пугает безумие
Гамлета.
Король
В глубоких этих вздохах что-то есть.
Нельзя ль перевести их попонятней?
Где сын ваш?
Королева
О, что сейчас случилось! (IV, 1)
Но и тут она любит Гамлета:
Сквозь бред в нем блещут искорки добра,
Как золота крупицы в грубом камне.
Он плачет о случившемся навзрыд.
Безумная Офелия пугает ее — у нее все тяжкие вздохи.
Королева
Я не приму ее.
...Больной душе и совести усталой
Во всем беды мерещится начало.
Так именно утайками вина
Разоблачать себя осуждена (IV, 5).
Она любит короля — это искренность греха, непосред-
ственность, первоприродность его. В сцене, когда Лаэрт
бросается с толпою черни на дворец, она не успокаи-
вает его. «Но не король тому виной»,— говорит она о
смерти Полония. Горе она не предчувствует и придя
объявить о смерти Офелии: «Несчастье за несчасть-
ем...» (IV, 7). Она не только не замешана в убийстве
Гамлета, она боится за него — во время схватки на
кладбище она говорит Лаэрту: «Не трогайте его»,
И она защищает его:
Не обращайте па него вниманья.
Когда пройдет припадок, он опять
Придет в себя и станет тих, как голубь (V, 1).
И это она просит его помириться перед поединком с Ла-
эртом. Есть в ее образе, бездейственном, пассивном,
что-то ужасное — эта слабость природы, греховность
самого естества (рождающего, матери, дающего жизнь),
его естественность и глубокая первоприродность. Ее
греху нет объяснения — Гамлет прав — это не любовь,
не расчет, какой-то черный демон, играя в жмурки,

 
Приложение	465
толкнул ее,— это сам грех, ни для чего, сам по себе, в
своей природной слабости и невинности. И есть поэто-
му что-то ужасное в ее неизбежной гибели. Ее влекут
нити к гибели — неудержимо, неотразимо, на всем ее
образе греховной невинности лежит отблеск страшного
огня, который пугает ее и на ее душу налагает тяжкое
бремя трагедии. Таков ее образ: на ее судьбе яснее все-
го общий закон трагедии — ее пантомимы, который гос-
подствует над всем действием и неизбежно ведет к ка-
тастрофе, в которой весь смысл трагедии: во время тра-
гедии она не действует, она впутана в завязку трагедии
(убийство), которая господствует над всей пьесой, я
неизбежно подводится в развязке под завершающий,
губительный меч катастрофы, занесенный над всей тра-
гедией. И есть что-то странное в ее гибели — странен
самый образ ее смер