связи можно свести
к одной в драму Офелии, любящей трагического Гам-
лета, вплетается через Гамлета (ибо обе нити идут че-
рез него — убитый отец и любовь!) «магнетическая»
нить, которая бросает на всю ее драму особый отблеск,
связывает ее всю и притягивает к гибели. И брат и
отец глубоко чувствуют гибельность любви Гамлета,
волнуемые смутным ощущением ее трагической осно-
вы («Гамлет — раб рождения» etc. см. гл. II). Офелия
сама говорит на вопрос отца: «Не знаю я, что думать
мне...» (I, 3). Офелия знает один ответ на требования
отца порвать с Гамлетом: «Я повинуюсь». Момент глу-
боко важный (сравни с Гамлетом — поездка в Виттен-
берг, Англию), указывающий в проекции на житейско-
семейные отношения, ее податливость, покорность (го-
товность) «магнитным» нитям, мистическую сущность
ее глубоко пассивной, женской души. Гамлета, пришед-
шего прощаться, — она все еще не знает, что думать,
не понимает, — она испугалась: «Боже правый! В каком
я перепуге». И на вопрос отца: «От страсти обезу-
мел?» — Офелия: «Не скажу, но опасаюсь» (II, 1).
Вот, хоть она и не знает, что думать о нем, она почув-
ствовала все — она ужаснулась, она боится. Ее рассказ
об этой сцене должен быть положен в основание все-
го Гамлета. Королева хочет, чтоб она стала женой
Гамлета:
Я вам желаю,
Офелия, чтоб ваша красота
Была единственной болезнью принца,
А ваша добродетель навела
Его на путь, к его и вашей чести (III, 1).
И над могилой — опять то же самое. Первая ее мука —
это любовь Гамлета. После подстроенного свидания с
ним она прямо говорит: все, все погибло. И свою муку
она определяет, как воспринимание трагедии Гамлета
(слышать разногласящую игру колокольчиков и т. д.—
см. выше), как отражение его трагедии: «Боже мой!

 
Приложение	457
Куда все скрылось? Что передо мной?» В этом ее тра-
гедия, но это еще не воплотившаяся трагедия: она есть
отраженная трагедия Гамлета, и это надо выявить.
Еще один глубоко важный «лирический момент»: Офе-
лия молится за него — он просил ее помянуть свои гре-
хи в молитвах?
Офелия. «Святые силы, помогите ему! Силы не-
бесные, исцелите его!» Это молитвенное в Офелии, что
возвышается над трагедией, и завершает и преодолева-
ет ее (ср. солдаты: Горацио. «Небо да сохранит
его!» Maрцелл. «Да будет так» (I, 1). Это молитва
за Гамлета, но об этом дальше. Образ ее обрисован в
высшей степени неуловимо. В этой сцене, как и в сце-
не представления, она почти не говорит, только пода-
ет реплики, поддерживая разговор, и эта ее невыска-
занностъ132* в трагедии придает немало очарования ее
роли: вся она полусвет, полутень. И этот незначитель-
ный характер ее разговора (только реплики) весьма
замечателен. Это Офелия до безумия. Ее трагедия на-
чинается тогда, когда Гамлет убивает ее отца. Здесь
оба русла ее трагедии соединяются: трагическая лю-
бовь Гамлета и убийство им же отца. Это сводит ее с
ума и убивает впоследствии, ведет к гибели. Недаром
Гамлет назвал ее отца Евфаем — есть в ее смерти что-
то жертвенное (за отца и вообще), как было молитвен-
но