скорби, — это две сто-
роны одного и того же душевного состояния. Скорбь Гам-
лета и безволие его одинаково «центральны» в его образе:
в этом интимнейшая связь в трагедии — героя (скорбь)
и хода действия, фабулы (безволия) — главный вопрос
этого исследования. В этом смысле монолог «Быть...» и
сцена на кладбище весьма знаменательны, но они полу-
чают еще большее значение в связи с другой стороной
этого вопроса (о «странной воле») — там смысл их особый
и глубоко значительный. Действование всегда в мире, в
жизни, Гамлет вне мира, вне жизни. От этого можно пе-
рейти к главному: скорбь Гамлета, объясняющая бездейст-
венность, парализованность его воли, есть не главная, не
основная, не первопричина, а причина производная, от-
раженная, зависимая и проистекающая из его отъеди-
ненности от мира, которая, в свою очередь, имеет у Гам-
лета свой, специфический смысл и характер, на котором
мы останавливались выше. Основным фактом Гамлета —
его «вторым рождением» и отсюда проистекающим ми-
стическим состоянием двух жизней в двух мирах — объ-
ясняется и его «бездейственная» и «странно-действующая»
воля. Гамлет — мистик, это определяет не только его ду-
шевное состояние на пороге двойного бытия, двух миров,
но и его волю во всех ее проявлениях, отрицательных и
положительных», бездействии и действовании. Мистиче-
ские состояния души отмечены глубоким безволием, внут-
ренней парализованностью воли и должны сказаться без-
действенностью. Если перечислить все обычные и обще-
известные признаки этих состояний: их неизреченность,
невыразимость — тайночувствование Гамлета, завеса, бе-
зумие, молчание; их кратковременность и мгновенность
или, вернее, вневременность, ощущение провала времени;
их видимая необъяснимость, интуитивность; и, наконец,
бездеятельность воли,— то на последнем надо будет осо-

 
Приложение	425
бенно остановиться117*. Мистик ощущает свою волю как
бы парализованной; поскольку в мистических состояниях
есть нечто не отсюда, что-то нездешнее, неземное, что и
составляет их главную сущность, — постольку в них нет
элемента воли, постольку они, как внемирные, не от ми-
ра, исключают возможность действования. Тем более не
мистические состояния вообще, а мистическая скорбь. Но
этот последний признак заключает в себе две стороны:
это, конечно, в нашем смысле парализованность воли, а
отсюда и бездейственность, но, с другой стороны, это есть
не безволие, а подчиненность воли, связанность действий.
Он ощущает свою волю во власти какой-то иной силы
(что, с другой стороны, и есть безволие), которая руко-
водит им. Вот почему эта бездейственность Гамлета, как
и его поступки, объясняется не из его характера, а из
целого всей трагедии: через Гамлета, находящегося во
власти потусторонней силы, подчинившего и связавшего
свою волю связью с иным миром, оказывает влияние этот
второй мир, эта потусторонняя сила на весь ход действия.
Здесь вплетается незаметно через Гамлета нить мистиче-
ского, потустороннего в реальное. Что это за сила — при-
водящая в движение весь механизм трагедии, определяю-
щая все ее течение, — об этом дальше. Эта последняя осо-
бенность мистических состояний — безволие или подчи-
ненность воли — роднит эти состояния с той подчи-
ненностью чужой воле, которая составляет сущность так
называемого «автоматизма» и медиумического транса:
провести грань между тем и другим нельзя. А в Гамлете
эти две стороны одного и того же: он мистик — это опре-
деляет его душевное состояние, и он тем самым медиум
трагедии, находящийся во власти неведомой силы; его
особым, если можно так выразиться, «трагическим авто-
матизмом» (подчиненность воли — трагедии; вспомните
его: «this machine») объясняется все. Гамлет писал Офе-
лии: «Твой навеки... пока эта машина принадлежит ему,
Гамлет». Смысл его безволия в том, что «эта машина»
уже не ему принадлежит; она подчинена иной силе, на-
ходится