это одно определяет весь ход мыс-
ли, весь строй чувств, всю судьбу датского принца, а че-
рез него — и весь ход действия трагедии. Наступает ужас-
ный («мертвый») час ночи. Мороз и ветер. На уединен-
ной террасе полночь встречает условленная стража. После
полуночи — время, не определенное точно, — входит при-
зрак. Гамлет в ужасе, вдруг преображенный от невероят-
ного ощущения близости встречи с Духом отца, призра-
ком, пришельцем из иных стран.
Гамлет
Святители небесные, спасите!
Благой ли дух ты, или ангел зла,
Дыханье рая, ада ль дуновенье,
К вреду иль к пользе помыслы твои,
Я озадачен так твоим явленьем,
Что требую ответа. Отзовись
На эти имена: отец мой, Гамлет.
Король, властитель датский, отвечай!
Не дай пропасть в неведенье. Скажи мне,
Зачем на преданных земле костях
Разорван саван? Отчего гробница
Где мы в покое видели твой прах.
Разжала с силой челюсти из камня,
Чтоб выбросить тебя? Чем объяснить,
Что, бездыханный труп, в вооруженье,
Ты движешься, обезобразив ночь.
В лучах луны и нам, глупцам созданья,
Так страшно потрясаешь существо
Загадками не нашего охвата?
Скажи: зачем? К чему? Что делать нам? (I, 4).
В этом монологе-вопросе, удивительном по невероятной
силе насыщающего его ужаса мистического, воспламен-
ного огнем, рождающимся в ужаснувшейся душе от ка-
сания иному миру, — передано все то, что до сих пор тал-
лось в Гамлете. Все слилось в этом вопросе потрясенной
души, потрясенного воображения, «мыслями, которые на-
ходятся по ту сторону протяжения наших душ». Гамлет
столкнулся вновь с отцом, пришельцем из иных стран, и
спрашивает — это глубоко знаменательно, это важно за-
метить, — сам спрашивает, что означает явление выходца
из могилы, которое мучит глупцов природы непостижи-
мой для их душ, находящейся по ту сторону тайной. И,

 
398	Л. С. Выготский. Психология искусства
главное, сам спрашивает: «Что делать нам?» Что делать?
В этих исступленных словах потрясенной души чувству-
ется такой трепет касания тайне, что он задевает послед-
ние струны души, настраивает ее на последний возмож-
ный по высоте лад, самый предельный, еще немного -
струна не выдержит и оборвется; эти слова содержат та-
кой ужас перед тайной, что дают неиспытанное доселе
по глубине чувство сотрясения и ощущения тайны98*. Все
сразу расстроено: до сих пор дни шли за днями, время
текло и проходило обычным чередом своим — дни, заня-
тия, дела, — теперь все это от одного веяния призрака рас-
страивается. И Гамлет в ужасной тоске мечется душой
перед новым рождением: «Что делать нам?» Тень манит
Гамлета за собой. Как художественно это — «Призрак
манит Гамлета». Горацио и Марцелл в ужасе удерживают
его, уговаривают не ходить.
Горацио
Он подал знак, чтоб вы с ним удалились,
Как будто хочет что-то сообщить
Вам одному.
Марцелл
Смотрите, как любезно
Он вас зовет подальше в глубину.
Но не ходите.
Горацио
Ни за что на свете!
Гамлет
А здесь он не ответит. Я пойду.
Горацио
Не надо, принц!
Гамлет
Ну вот! Чего бояться?
Я жизнь свою в булавку не ценю.
А чем он для души моей опасен.
Когда она бессмертна, как и он?
Он вновь кивает. Подойду поближе.
Горацио
А если он заманит вас к воде
Или па выступ страшного утеса,
Нависшего над морем, и на нем
Во что-нибудь такое обернется,
Что вас лишит рассудка и столкнет
В безумие? Подумайте об этом.
На той скале и без иных причин
Шалеет всякий, кто увидит морс.
Под крутизной во столько саженей,
Ревущее внизу.
Гамлет хочет идти — ему жизнь «ничтожнее булавки», а
что может сделать Дух его душе, бессмертной, как он

 
Приложение	390
сам? Но Горацио в удивите