ости» Тени —
до какой степени ощущения ее реальности надо дойти,
чтобы пытаться проколоть ее! Но призрак — не «мате-
риален»; как воздух, он недоступен мечу, он реален, но
иной реальностью. Он существует в ином мире; днем его
нет. Эта сцена определяет «природу» Тени вполне: это
не служебный, сценический аксессуар, не необходимая
логически форма, — это реально существующее в траге-
дии, принадлежащее ей и неотъемлемое и незаменимое
в ней, но существующее как бы и вне ее, особым суще-
ствованием, в ином мире, в иной реальности.
Бернардо
Он отозвался б, но запел петух.
Горацио
И тут он вздрогнул, точно провинился
И отвечать боится. Я слыхал.
 
378	Л. С. Выготский. Психология искусства
Петух — трубач зари, своею глоткой
Пронзительною будит ото сна
Дневного бога. При его сигнале,
Где б ни блуждал скиталец-дух: в огне,
На воздухе, на суше или в море,
Он вмиг спешит домой. И только что
Мы этому имели подтвержденье.
М а р ц е л л
Он стал тускнеть при пенье петуха.
Дух существует только в ночи. Но вот приходит
утро — ночное ушло. Теперь начинается действие Теда
в пьесе.
Горацио
Но вот и утро в розовом плаще
Росу пригорков топчет на востоке.
Пора снимать дозор. И мой совет:
Поставим принца Гамлета в известность
О виденном. Ручаюсь жизнью, дух,
Немой при нас, прервет пред ним молчанье.
Ну как, друзья, по-вашему? Сказать,
Как долг любви и преданность внушают?
На долю Горацио выпало связать земное с небес-
ным, быть одним из роковых свершителей безвестно-
го веления. В пьесе многое совершается без слов, она
как бы вся окутана молчанием, погружена в него.
Многое поэтому в ней внешне обойдено молчанием, ло-
гически не мотивировано. Горацио, со страшной силой
вдруг проникшийся реальностью и ужасностью Тени,
со страстным беспокойством предлагает себя в сверши-
тели ее велений. Его «ученость» бессильна, его закли-
нания напрасны, его догадки о цели явления не нащу-
пывают главного. Но это все — «слова», это на самой
поверхности, в рассуждении, в сознании, в дневной сто-
роне его души. Но Тень говорит не только ей, не толь-
ко уму и сознанию его. Непостижимым внушением,
переданным его ночной душе, он узнает, что надо об
этом рассказать Гамлету. Конечно, это просто и понят-
но, «как велит долг и любовь» — первая мысль. Естест-
венно и просто, что ему в голову приходит мысль сооб-
щить это принцу: он сам объясняет это любовью к не-
му и долгом. И Марцелл так настойчиво соглашается,
точно и ему пришла та же мысль — «Let's dot, I pray».
И откуда такая уверенность, такое знание в Горацио,
уже необыкновенное, непонятное, уже «неестественное»,

 
Приложение	379
что Дух заговорит, непременно заговорит с сыном — «ру-
чаюсь жизнью» и т. д. Ни тогда, когда он слышал о
двоекратном явлении Тени, ни после ее первого явле-
ния ему это в мысль не приходило. Так все в Гамлете
имеет два смысла: один — простой, общепонятный, от-
крытый; другой — сокровенный, намекающий, необъяс-
нимый. В самых простых вещах открываются вдруг та-
кие бездны; за естественнейшими событиями ощущает-
ся странность необычайная. Так и здесь. Смутное
чувствование Горацио, перешедшее в странную уверен-
ность, почти равнявшуюся сокровенному знанию, завя-
зывает пьесу, фабулу ее. Анализ первой сцепы не толь-
ко дает материал для определения роли Тени в траге-
дии (ибо роль Тени может быть выяснена только во
всей трагедии), но и непосредственно вводит в фабулу
пьесы, в ход ее действия. Подведем итоги. Мы «проана-
лизировали» одну сцену, в которой Тень только безмолв-
но и бездейственно появляется, но по «отражениям»
по ходу действия (движение пьесы уже началось, эта
сцена не статическая, появление Тени, в сущности, ужо
действенно. Характер этого начала движения через Го-
рацио отмечен выше) можно выявить общий смысл ее
роли в трагедии. Самую же роль придется выявлять на
протяжении всей трагедии. Тень — это завязка трагедии,
ее потусторонний корень. Надо различать прижизнен-
ную завязку событий и посмертную. Прижизненная за-
вязка92*, выясняющаяся из рассказов и случившаяся до