Онегина, она тайком слышала их.
И в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье.
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Давно ждала... кого-нибудь,
И дождалась... Открылись очи;
Она сказала: это он!
Здесь ясно говорится о том, что Онегин был только
тем кем-нибудь, которого ждало воображение Татьяны,
и дальше развитие ее любви протекает исключительно
в воображении (строфа X). Она воображает себя Кла-
риссой, Юлией, Дельфиной и
Вздыхает и, себе присвоя
Чужой восторг, чужую грусть,
В забвеньи шепчет наизусть
Письмо для милого героя...
Таким образом, ее знаменитое письмо раньше напи-
сано в воображении, а затем на деле, и мы увидим, что
оно на деле сохранило все черты своего происхождения.
Замечательно и то, что здесь же, в строфе XV, Пушкин
дает ложное направление своему роману, когда оплаки-
вает Татьяну, которая отдала свою судьбу в руки мод-
ного тирана и погибла. На самом деле погибнет от люб-
ви Онегин. Перед встречей с Татьяной Пушкин опять
напоминает:
В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;

 
Психология искусства	283
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад был отдохнуть.
Его любовь сравнивает Пушкин с тем, как равнодуш-
ный гость приезжает на вист
И сам не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.
В объяснении с Татьяной он сейчас же говорит о
женитьбе, рисует картину несчастной семейной жизни,
и трудно придумать что-либо более пресное, пошлое и
прямо противоположное тому, о чем у них идет речь.
Окончательно разоблачается характер любви Татьяны
тогда, когда она посещает дом Онегина, смотрит его
книги, начинает понимать, что он пародия, и здесь и
для ее ума и для ее чувства наступает разрешение той
загадки, которая ее мучила. И неожиданный патетиче-
ский характер последней любви Онегина делается осо-
бенно ощутительным, если мы сопоставим его письмо с
письмом Татьяны. В письме Татьяны Пушкин совершен-
но ясно оттеняет и подчеркивает те элементы француз-
ского романа, которые поразили его. Чтобы передать
это письмо, ему нужно перо нежного Парни, и он при-
зывает певца пиров и грусти томной, который один мог
бы передать волшебные напевы этого письма. Свою пе-
редачу называет он неполным слабым переводом; за-
мечательно, что перед письмом Онегина он говорит: «Вот
вам письмо его точь-в-точь»; насколько там все дано в
романтически неопределенной, смутной дымке — на-
столько здесь все осязательно и ясно — точь-в-точь;
замечательно и то, что в этом письме Татьяна опять, как
бы невзначай, обнажает истинную линию романа, когда
говорит: «была бы верная супруга и добродетельная
мать». Рядом с этой любезной небрежностью и умиль-
ным вздором, как говорит сам Пушкин, кажется, потря-
сающей правда онегинского письма.
Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я...
Весь конец романа, как это не замечали прежде,
вплоть до последней строки насыщен намеками на то,
что Онегин гибнет, на то, что жизнь его кончена, на
то, что ему больше нечем дышать. Полушутливо, полу-

 
284	Л.С. Выготский. Психология искусства
серьезно Пушкин не раз говорит об этом. Но где вскры-
вается это с потрясающей силой, так это в знаменитой
сцене их нового свидания, которое было прервано вне-
запным звоном шпор.
И здесь героя моего,
В минуту, злую для него,
Читатель, мы теперь оставим.
Надолго... навсегда...
Пушкин обрывает как будто на случайном месте, но
эта внешняя и совершенно неожиданная для читателя
случайность еще более подчеркивает художественную
завершенность романа. На этом кончено все. И когда
Пушкин в катартической строфе говорит о блаженстве
того, кто праздник жизни рано оставил, не допив до дна
бокала полного вина, кто не дочел ее романа,— тогда чи-
татель не знает, о ком идет речь — о герое или об авторе.
Простой контраст к трагической любви Онегина и
Татьяны представляет параллельный роман Ленского и
Ольги. Про Ольгу Пушкин прямо говорит: люб