зии и чувства. Я имею
в виду тот последний пересмотр вопроса о фантазии, ко-
торый совершен Мейнонгом. и его школой, Целлером,
Майером и другими психологами в последние десятиле-
тия.
Новый взгляд, если не останавливаться на частно-
стях, может быть представлен приблизительно в следу-
ющем виде. Психологи исходят в своих исследованиях
из той несомненной связи, которая существует между
эмоциями и фантазией. Как показали эти исследования,
всякая наша эмоция имеет не только телесное выраже-
ние, но и выражение душевное, как говорят психологи
этой школы, иначе говоря, всякое чувство «воплоща-
ется, фиксируется в какой-либо идее, как это лучше

 
Психология искусства	261
всего видно при бреде преследования»,— говорит Рибо.
Эмоция выражается, следовательно, не столько в мими-
ческих» пантомимических, секреторных, соматических
реакциях нашего организма, но она нуждается в извест-
ном выражении посредством нашей фантазии. Так на-
зываемые беспредметные эмоции служат лучшим до-
казательством этого. Патологические случаи фобий — на-
вязчивого страха и т. п.— непременно связываются с
определенными представлениями, в большей части абсо-
лютно ложными и искажающими действительность, и
находят таким образом свое «душевное» выражение. Так,
больной, страдающий навязчивым страхом, в сущности
говоря, болен чувством, у него беспричинный страх, и
уже потому его фантазия подсказывает ему, что все за
ним гонятся и его преследуют. И мы у такого больного
находим как раз обратную последовательность событий,
чем у нормального человека. Там — сперва преследова-
ние, затем страх, здесь — сперва страх, а затем вымыш-
ленное преследование. Это явление очень хорошо форму-
лировал проф. Зеньковский, назвав его законом двойного
выражения чувств. Под этим законом подписались бы
почти все современные психологи, если разуметь под ним
тот факт, что всякая эмоция обслуживается воображе-
нием и сказывается в целом ряде фантастических пред-
ставлений и образов, которые служат как бы вторым вы-
ражением. С большим правом мы могли бы сказать, что
эмоция помимо ее периферического имеет еще и цент-
ральное действие и что речь в данном случае должна ид-
ти именно об этом последнем. На этом основано исследо-
вание Мейнонга. Мейнонг предлагает различать сужде-
ния и допущения по признаку того, существует ли у нас
убеждение в правильности этого акта. Если мы ложно
принимаем встречного человека за знакомого, не зная сво-
ей ошибки, тогда это суждение, если же мы, зная, что
это не наш знакомый, все же поддаемся ложному пони-
манию и глядим на встречного, как на знакомого, то
здесь имеет место допущение. Допущение, по мнению
Мейнонга, лежит в основе детской игры и эстетической
иллюзии и является источником тех «чувств и фанта-
зий», которые сопровождают обе эти деятельности. Эти
призрачные чувства некоторые авторы, например Вита-
сек, понимают так же, как и реальные чувства. «Быть
может,— говорит он,— находимые в опыте различия

 
262	Л.С.Выготский.Психология искусства
между действительными и воображаемыми чувствами
могут быть сведены исключительно на то, что предпо-
сылкой первых служат суждения, а вторых — допуще-
ния". Мысль эту можно было бы назвать законом ре-
альности чувств, и смысл итого закона можно было бы
формулировать приблизительно следующим образом:
если я принимаю висящее ночью в комнате пальто за
человека, то мое заблуждение совершенно очевидно,
потому что переживание мое ложно и ему не соответ-
ствует никакое реальное содержание. Но чувство стра-
ха, которое, я испытываю при этом, оказывается совер-
шенно реальным. Таким образом, все фантастические
и нереальные наши переживания, в сущности, протека-
ют на совершенно реальной эмоциональной основе. Та-
ким образом, мы видим, что чувство и фантазия явля-
ются не двумя друг от друга отделенными процессами,
но, в сущности, одним и тем же процессом, и мы вправе
смотреть на фантазию, как на центральное выражение
эмоциональной реакции. Отсюда можно сделать чрез-
вычайно важный для нашей теории вывод. Уже в преж-
ней психологии поднимался вопро