лекопитающие по большей части "думают носом";
нет ничего удивительного в том, что у них важнейшую роль играет мар¬кировка 
своих владений запахом. Для этого есть различнейшие способы, для этого 
развились всевозможнейшие пахучие железы, возникли удивительнейшие ритуалы 
выделения мочи и кала, из которых каждому известно задирание ла¬пы у собак. 
Некоторые знатоки млекопитающих утверждают, что эти пахучие отметки не имеют 
ничего общего с заявкой на территорию, поскольку такие отметки известны и у 
животных, кочующих на большие расстояния, и у об¬щественных животных, не 
занимающих собственных территорий, - однако эти возражения справедливы лишь 
отчасти. Во-первых, доказано, что собаки - и, безусловно, другие животные, 
живущие стаями, - узнают друг друга по запаху меток индивидуально, потому члены 
стаи тотчас же обнаружат, если чужак осмелится задрать лапу в их охотничьих 
владениях. А во-вторых, как доказали Лейхаузен и Вольф, существует весьма 
интересная возможность размещения животных определенного вида по имеющемуся 
биотопу с помощью не пространственного, а временного плана, с таким же успехом. 
Они обна¬ружили на примере бродячих кошек, живших на открытой местности, что 
нес¬колько особей могут использовать одну и ту же охотничью зону без 
ка¬ких-либо столкновений. При этом охота регулируется строгим расписанием, 
точь-в-точь как пользование общей прачечной у домохозяек нашего Институ¬та в 
Зеевизене. Дополнительной гарантией против нежелательных встреч яв¬ляются 
пахучие метки, которые эти животные - кошки, не домохозяйки - ос¬тавляют обычно 
через правильные промежутки времени, где бы они ни были.
Эти метки действуют, как блок-сигнал на железной дороге, который ана¬логичным 
образом служит для того, чтобы предотвратить столкновение поез¬дов: кошка, 
обнаружившая на своей охотничьей тропе сигнал другой кошки, может очень точно 
определить время подачи этого сигнала; если он свежий, то она останавливается 
или сворачивает в сторону, если же ему уже нес¬колько часов - спокойно 
продолжает свой путь.
У тех животных, территория которых определяется не таким способом, по времени, 
а только пространством, - тоже не следует представлять себе зо¬ну обитания как 
землевладение, точно очерченное географическими граница¬ми и как бы внесенное в 
земельный кадастр. Напротив, эта зона определя¬ется лишь тем обстоятельством, 
что готовность данного животного к борьбе бывает наивысшей в наиболее знакомом 
ему месте, а именно - в центре его участка. Иными словами, порог агрессивности 
ниже всего там, где животное чувствует себя увереннее всего, т.е. где его 
агрессия меньше всего по¬давлена стремлением к бегству. С удалением от этой 
"штаб-квартиры" бое¬готовность убывает по мере того, как обстановка становится 
все более чу¬жой и внушающей страх. Кривая этого убывания имеет поэтому разную 
кру¬тизну в разных направлениях; у рыб центр области обитания почти всегда 
находится на дне, и их агрессивность особенно резко убывает по вертикали
- очевидная причина этого состоит в том, что наибольшие опасности грозят рыбе 
именно сверху.
Таким образом, принадлежащая животному территория - это лишь функция различий 
его агрессивности в разных местах, что обусловлено локальными факторами, 
подавляющими эту агрессивность. С приближением к центру об¬ласти обитания 
агрессивность возрастает в геометрической прогрессии. Это возрастание настолько 
велико, что компенсирует все различия по величине и силе, какие могут 
встретиться у взрослых половозрелых особей одного и того же вида. Поэтому, если 
у территориальных животных - скажем, у го¬рихвосток перед вашим домом или у 
колюшек в аквариуме - известны цент¬ральные точки участков двух подравшихся 
хозяев, то исходя из места их схватки можно наверняка предсказать ее исход: при 
прочих равных победит тот, кто в данный момент находится ближе к своему дому.
Когда же побежденный обращается в бегство, инерция реакций обоих жи¬вотных 
приводит к явлению, происходящему во всех саморегулирующихся сис¬темах с 
торможением, а именно - к колебаниям. У преследуемого - по мере приближения к 
его штаб-квартире - вновь появляется мужество, а преследо¬ватель, проникнув на 
вражескую территорию, мужество теряет. В результате беглец вдруг 
разворачивается и - столь же внезапно, сколь энергично - на-
падает на недавнего победителя, которого - как можно было  предвидеть
- теперь бьет и прогоняет. Все это повторяется еще несколько раз, и в конце 
концов бойцы останавливаются у вполне определенной точки равнове¬сия, где они 
лишь угрожают друг другу, но не нападают.
Эта точка, граница их участков, вовсе не отмечена на дне, а определя¬ется 
исключительно равновесием сил; и при малейшем нарушении этого рав¬новесия может 
переместиться ближе к штаб-квартире ослабевшего, хотя бы, например, в том 
случае, если одна из рыб наелась и потому обленилась. Эти колебания границ 
может иллюстрировать старый протокол наблюдений за поведением двух пар одного 
из видов цихлид. Из четырех рыб этого вида, помещенных в большой аквариум, 
сильнейший самец "А" тотчас же занял ле¬вый-задний-нижний угол - и начал 
безжалостно гонять трех остальных по всему водоему; другими словами, он сразу 
же заявил претензию на весь ак¬вариум как на свой участок. Через несколько дней 
самец "В" освоил кро¬шечное местечко у самой поверхности воды, в диагонально 
расположенном правом-ближнем-верхнем углу аквариума и здесь стал храбро 
отражать напа¬дения первого самца. Обосноваться у поверхности - это отчаянное 
дело для рыбы: она мирится с опасностью, чтобы утвердиться против более 
сильного сородича, который в этих условиях - по описанным выше причинам - 
напада¬ет менее решительно. Страх злого соседа перед поверхностью становится 
союзником обладателя такого участка.
В течение ближайших дней пространство, защищаемое самцом "В", росло на глазах, 
и главное - все больше и больше распространялось книзу, пока наконец он не 
перем