считал, что все во сне демонстрирует некий аспект сновидца, и просил сновидца 
говорить от лица каждого объекта во сне. Я помню, как лично наблюдал 
эффективную работу Перлза с человеком, которому приснилось, что его машина не 
заводится из-за не работающей свечи зажигания. Он попросил сновидца играть 
разные роли: машины, свечи зажигания, пассажиров — и озвучить каждого из них. 
Эта интервенция пролила свет на его промедление и ущербное противодействие; по 
его собственному определению, он не хотел пойти дальше в жизни, и Перлз помог 
ему изучить другие непройденные тропы и другие незамеченные жизненные 
возможности.
Глава 81. Узнайте о жизни пациента из его снов 
Другое ценное использование снов не имеет ничего общего с бессознательным или с 
распутыванием искаженного сна или обнаружением его смысла. Сон — удивительно 
богатый гобелен, сотканный из самых значительных воспоминаний о прошлом. 
Простой отбор этих воспоминаний часто может стать ценным подспорьем. Рассмотрим 
такой сон:
«Я лежу в больничной палате. Сестра завозит коляску, покрытую старыми газетами, 
и ребенка с пунцовым лицом. «Чей это ребенок» — спрашиваю я. «Никому не нужен»,
 — говорит она. Я поднимаю его, и содержимое его пеленки выливается на меня. Я 
кричу: «Мне он не нужен, мне он не нужен».
Ассоциации пациентки с двумя эмоционально окрашенными моментами этого сна: 
пунцовый младенец и ее крик «мне он не нужен» — видятся мне очень богатыми и 
глубоко информативными. Она размышляла о пунцовых детях, а затем подумала о 
желто-синих детях. Пунцовый ребенок заставил ее задуматься об аборте, который у 
нее был, когда она была еще в подростковом возрасте, и о той ярости родителей, 
когда те отказались разговаривать с ней и лишь настояли на том, чтобы она нашла 
работу после школы и держалась подальше от неприятностей. Затем она подумала о 
девочке, которую знала в четвертом классе. Она была голубым, то есть грустным 
ребенком, и в прошлом перенесла операцию на сердце, а затем исчезла, больше не 
вернувшись в школу. Наверное, она умерла, но, так как учителя пациентки никогда 
не упоминали о ней, она в течение долгих лет содрогалась от мысли о смерти как 
о внезапной случайности, уничтожающей без следа. «Голубой» также означал 
депрессию и заставлял вспоминать о ее хронически подавленных младших братьях. 
Она никогда не хотела иметь братьев и отказывалась разделить с ними комнату. И 
затем она подумала о «желтом ребенке» и острой форме гепатита, которым она 
заболела, когда ей было двенадцать, и как она чувствовала себя брошенной всеми 
друзьями все время, проведенное в больнице. Желтый ребенок напомнил ей о 
рождении ее сына и о том, как она была испугана, когда он после рождении 
заболел желтухой.
Другая эмоциональная сторона сна — ее крик «мне он не нужен» — также включала 
множество скрытых значений: ее муж не хотел, чтобы она рожала; ее собственное 
чувство нежеланности для своей матери; то, как ее отец десятки раз сидел на ее 
кровати и уверял ее, что она желанное дитя; ее собственный отказ от двух 
младших братьев. Она вспоминала, как, будучи десятилетней белой девочкой, пошла 
в недавно интегрированную преимущественно черную школу в Бронксе, где была 
«нежеланна» и подвергалась нападкам со стороны других учащихся. Даже несмотря 
на то, что школа была опасна, ее отец, атторней по гражданским правам, 
поддерживал интеграцию и отказался перевести ее в частную школу: еще один 
пример того, думала она, как ее родители не считались ни с ней, ни с ее 
интересами. И, что было наиболее уместным для нашей работы, она чувствовала, 
что нежеланна мне; она считала свою нужду во мне столь глубокой, что должна 
была скрывать ее, чтобы мне все это не надоело и я не решил освободить себя от 
ее лечения.
Если бы не ее сон, большинство из этих эмоционально окрашенных воспоминаний 
никогда не проявились бы в ходе нашей терапии. Сон предоставил материал для 
недель плодотворного обсуждения.
Личности, появляющиеся в снах, часто могут быть составными фигурами — они не 
выглядят как какие-то конкретные личности, но в них присутствуют части многих 
людей. Я часто прошу пациентов, если они все еще мысленно представляют сон и 
человека, сфокусироваться на его лице и высказаться по спонтанной ассоциации. 
Или же я могу предложить им закрыть глаза и позволить лицу трансформироваться в 
другие лица и описать мне, что они видят. Таким образом я часто узнаю обо всех 
типах исчезнувших индивидов: дядях, тетях, лучших друзьях, бывших любовниках, 
учителях, которые играли некую важную, но забытую роль в жизни пациента.
Иногда бывает полезно отвечать спонтанно, выразить некоторые из ваших 
собственных свободных ассоциаций со сном. Конечно, это может повлиять на работу,
 ведь только ассоциации пациента, а не ваши ведут к более полному видению сна, 
но так как я озабочен продвижением в терапевтической работе, а не некими 
умозрительными полными интерпретациями сна, это меня совершенно не волнует. 
Рассмотрим, например, следующий сон:
«Я нахожусь в вашем кабинете, но он гораздо больше. Ваши кресла кажутся больше 
и поставлены очень далеко друг от друга. Я стараюсь подобраться поближе, но 
вместо того чтобы идти, я ползу к вам по полу. Вы также сидите на полу. Затем 
мы продолжаем разговаривать, а вы держитесь за мои ступни. Я говорю вам, что не 
хочу, чтобы вы нюхали мои ноги. Затем вы прикладываете мою ступню к вашей щеке. 
Это мне нравится».
Пациентка многого не могла объяснить в этом сне. Я поинтересовался тем, почему 
я нюхаю ее ноги, и она описала свои страхи, что я бы увидел ее темную 
неприятную сторону и отверг ее. Но остаток сна представлялся ей таинственным и 
трудным для понимания. После чего я выразил свою реакцию: «Маргарет, это 
кажется мне очень детским сном — большая комната и мебель, вы ползете ко мне,