фундаментальное изменение характера. Я осознаю, что многие мои читатели могут 
находиться в иной клинической ситуации: иные отношения с совершенно другими 
пациентами и более краткая продолжительность терапии. Но все же я надеюсь, что 
читатели найдут свой собственный созидательный путь для восприятия и применения 
того, чему я научился в своей работе.
Благодарности
При написании этой книги мне помогали многие. Во-первых, как всегда, я многим 
обязан своей жене Мэри-дин — неизменно моему первому и внимательнейшему 
читателю. Несколько моих коллег читали всю рукопись и высказывали свои 
экспертные оценки: Мюррей Билмес, Питер Розенбаум, Дэвид Спишел, Рутеллен 
Иосселсон и Сол Спайро. Несколько моих коллег и студентов высказались об 
отдельных частях рукописи: Нил Браст, Рик ван Реенен, Мартел Брайант, Айван 
Гендзел, Рэнди Вайнгартен, Инее Роу, Эвелин Бек, Сьюзан Голдберг, Трэйси Ларю 
Ялом и Скотт Хэйли. Члены моей группы профессиональной поддержки щедро выделяли 
мне время для дискуссий, вызванных этой книгой. Несколько моих пациентов 
разрешили мне включить в эту книгу их случаи и сны. Им всем — моя благодарность.

Глава 1. Устраняйте препятствия для личностного развития 
Самой полезной книгой (я прочитал ее еще студентом) для меня стал труд Карен 
Хорни «Невроз и человеческое развитие». А самая полезная идея, обнаруженная 
мной в этой книге, состояла в том, что в каждом человеческом существе 
генетически заложена склонность к самореализации. Если устранить препятствия, 
убеждена Хорни, личность разовьется в сформировавшегося, полностью 
реализовавшего себя взрослого, прямо как желудь станет дубом.
«Прямо как желудь становится дубом…» Что за чудесным образом раскрепощающий и 
проясняющий образ! Это положение навсегда изменило мой подход к психотерапии, 
дало мне новое видение моей работы: моя задача заключается в устранении 
препятствий, преграждающих жизненный путь моих пациентов. Мне не нужно было 
делать всю работу; мне не нужно было воодушевлять пациента желанием расти, 
внушать ему любопытство, волю, жажду жизни, стремление заботиться, верность или 
мириады других характерных черт, которые и делают нас действительно живыми. 
Вовсе нет. Единственное, что я должен делать, так это идентифицировать и 
устранять препятствия. Все остальное, стимулированное самореализующими силами 
внутри пациента, последовало бы автоматически.
Я хорошо помню молодую вдову с «больным», как она выразилась, сердцем — 
неспособностью снова полюбить. Немного страшновато было заниматься 
«неспособностью полюбить». Я не знал, как этому можно помочь. Но посвятить себя 
установлению и искоренению множества препятствий, мешающих ей любить? Это было 
в моих силах.
Очень скоро я понял, что любовь видится ей предательством. Полюбить другого 
означало бы измену мертвому мужу; новая любовь стала бы последним гвоздем в 
крышку гроба ее мужа. Полюбить другого так же глубоко, как она любила своего 
мужа (а она не решалась на меньшее), означало бы, что ее чувства к нему были 
неполными или ненастоящими. Полюбить другого стало бы саморазрушением, потому 
что потеря — и жгучая боль потери — были бы неизбежны. Полюбить снова казалось 
ей безответственным: она выглядела бы порочной и приносящей несчастья, а ее 
поцелуй был бы поцелуем смерти.
Мы упорно работали в течение многих месяцев для того, чтобы обнаружить черты, 
мешающие ей полюбить другого человека. Месяцами мы боролись по очереди с каждой 
иррациональной помехой. Но как только эта борьба была завершена, внутренние 
процессы пациента взяли свое: она встретила мужчину, влюбилась в него и вышла 
замуж снова. Мне не нужно было учить ее искать, дарить, ухаживать, любить — я 
бы просто не знал, как это сделать.
Несколько слов о Карен Хорни: ее имя незнакомо большинству молодых терапевтов. 
Из-за того, что век актуальности выдающихся теоретиков в нашей области стал 
столь коротким, я буду время от времени предаваться воспоминаниям не просто, 
чтобы отдать долг уважения, но и затем, чтобы подчеркнуть — у нашей науки 
долгая история, созданная необыкновенно талантливыми учеными, которые и 
заложили крепкий фундамент нашей работы.
Одно уникальное американское дополнение к психодинамической теории сделано 
неофрейдистским движением. Группа клинических врачей и теоретиков выступила 
против основного интереса Фрейда — динамической модели психики, то есть 
концепции, строящейся на том, что развивающаяся личность в большей степени 
зависит от раскрытия и выражения врожденных импульсов.
Неофрейдисты же акцентировали внимание на том огромном влиянии, которое 
оказывает на нас межличностное окружение, раскрывающее индивидуума и на 
протяжении всей жизни формирующее его характер. Работы наиболее известных 
теоретиков межличностного подхода, Гарри Стэк Салливана, Эриха Фромма и Карен 
Хорни, настолько глубоко усвоены и интегрированы в язык и практику нашей 
терапии, что все мы, в сущности, неофрейдисты, хотя и не подозреваем об этом. 
Это напоминает господина Журдена в пьесе Мольера «Мещанин во дворянстве», 
который, узнав определение «прозы», восклицает с изумлением: «Подумать только, 
всю мою жизнь я говорил прозой, сам того и не подозревая».
Глава 2. Избегайте диагноза (с исключением для страховых компаний) 
Современные психотерапевты склонны придавать слишком большое значение 
постановке диагноза. Заботясь о ведении дел, администраторы требуют, чтобы 
терапевты сразу ставили точный диагноз, а затем приступали к курсу быстрой, 
фокусированной терапии, которая подходила бы к данному диагнозу. Звучит неплохо.
 Звучит логично и рационально. Но, к сожалению, имеет слишком мало общего с 
действительностью. Такой подход — всего лишь иллюзорная попытка оправдать