более двадцати лет назад и что с тех пор они не встречались. Его раскрытие 
сильно повлияло на нее и оживило последующую терапию. Они погрузились в 
обсуждение важных, ранее не обсуждаемых проблем, таких, как ее ненависть к 
другим пациентам, которых она воспринимала как соперников в борьбе за его 
внимание, ее восприятие себя как неизбранной, неженственной и непривлекательной.

Другой пример: один мой подопечный, который был геем, но скрывал это, рассказал 
мне о неприятной проблеме, возникшей в первый месяц терапии. Один из его 
пациентов-гомосексуалистов, увидев его занимающимся в спортивном зале, 
популярном среди геев, напрямую спросил его о сексуальной ориентации. Мой 
студент, чувствуя себя очень неловко, ушел от ответа, сфокусировав внимание на 
проблеме, почему пациент спрашивает об этом. Неудивительно, что пациент отменил 
следующий сеанс и никогда больше не вернулся к терапии. Значительные секреты, 
которые просто нельзя утаить, наносят вред терапевтическому процессу. 
Превосходные терапевты-гомосексуалисты, с которыми я знаком, открыты в своей 
сексуальной ориентации при общении со своей нетрадиционно-ориентированной 
клиентурой и готовы к тому, чтобы быть открытыми со своими клиентами нормальной 
ориентации, если это существенно для терапии.
Глава 31. Прозрачность и универсальность терапевта 
Важнейшим терапевтическим фактором в групповой терапии выступает 
универсальность. Многие пациенты, начиная терапию, ощущают себя исключительными 
в своем несчастье; они убеждены в том, что только у них есть мысли и фантазии 
столь ужасные, запретные, садистские, эгоистичные и сексуально извращенные. 
Раскрытие подобных мыслей другими членами группы превосходно умиротворяет и 
дает великолепный опыт: «Добро пожаловать в человечество».
В индивидуальной терапии наши пациенты раскрывают многие чувства, которые 
испытываем и мы, терапевты, и у вас есть и время, и место для того, чтобы 
поделиться ими. Если, например, пациентка говорит о чувстве вины из-за того, 
что после пары часов, проведенных с ее пожилым отцом, у нее появляются мурашки 
по всему телу от нетерпения, я могу поделиться моим личным рекордом при 
посещении моей матери, составляющим около трех часов. Или если пациент 
обескуражен тем, что после двадцати часов терапии не происходит никаких 
улучшений, я, не колеблясь, обращаюсь к этому количеству как к «капле в море», 
рассматривая мои собственные сотни часов лечения на нескольких курсах терапии. 
Или же, если пациенты ошеломлены напряженностью перехода, я рассказываю о 
подобных чувствах, испытываемых мной, когда я сам проходил терапию.
Глава 32. Пациент будет противиться вашему раскрытию 
Моя ремарка чуть выше о том, что самораскрытие терапевта не раззадоривает 
аппетитов пациентов и не заставляет их расширять свои требования дальнейшего 
раскрытия, на самом деле представляется даже преуменьшением. Очень часто имеет 
место прямо противоположное — пациенты четко дают понять, что они возражают 
против того, чтобы узнать больше о личной жизни терапевта.
Те, кто желает чуда, тайны и авторитета, не склонны заглядывать под внешние 
атрибуты терапевта. Их вполне успокаивает сама мысль, что эта мудрая и 
всемогущая фигура поможет им. Несколько моих пациентов вспомнили метафору из 
«Волшебника из страны Оз» для того, чтобы описать свой осмысленный выбор 
блаженного верования в то, что терапевт знает дорогу домой — ясную надежную 
тропу из мира боли. Никоим образом они не хотят заглядывать за занавес и видеть 
потерянного и смущенного волшебника-шарлатана. Одна пациентка, колеблющаяся 
между «оволшебниванием» и очеловечиванием меня, описала дилемму «Оз» в 
стихотворении под названием «Дороти сдается»:
Мой самолет разбился на Канзасской равнине,
Я проснулась от неприятных истин о самой себе,
Разбитых на черное и белое.
Войлочные туфли, жизнь, убегающая по крупинке,
И пустой кристалл. Я пыталась. Но неоновыми ночами
Я искала изумруды в зеленой траве,
Волшебников за соломенными чучелами, я бы увидела
Ту многоцветную лошадь, что скачет мимо —
А я старею, она мчится слишком быстро.
Неистовые ветры, несущие меня, ободрали меня
До наготы. Теперь на коленях я предпочла бы
Оставить ведьме ее метлу, заменить декорации,
Не видеть человека за голосом,
Всегда следовать волшебной дорогой,
Что ведет меня в чудесное место.
Пациенты хотят видеть терапевта всемогущим, безгранично надежным и вечным. 
Некоторые мои пациентки, много раз встречавшиеся с ненадежными мужчинами, 
опасаются моей (и вообще мужской) слабости. Другие боятся, что я кончу тем, что 
и сам стану пациентом. Одна пациентка, чей курс терапии я подробно описал в 
«Мамочке и смысле жизни», избегала смотреть на меня или спрашивать у меня о 
чем-либо личном даже тогда, когда я появился на сеансе на костылях после 
операции на колене. Когда я спросил об этом, она объяснила:
«Я не желаю, чтобы в вашей жизни было повествование».
«Повествование? — спросил я. — Что вы имеете в виду?»
«Я хочу, чтобы вы были вне времени. Повествование же имеет начало, середину и 
конец — особенно конец».
Она перенесла смерть нескольких важных людей в своей жизни — ее мужа, брата, 
отца, крестника — и была напугана возможностью еще одной потери. Я ответил, что 
не смогу помочь ей, если у нас не будет человеческих встреч; мне было нужно,