ним, и они возобновили терапию. Терапевт, которого продолжала преследовать его 
утрата и который потратил годы на сочинение длинной статьи о смерти ребенка, 
принял решение поделиться написанным. Это раскрытие, которое в данном случае 
было неожиданным для пациента, оказалось крайне полезным для ускорения 
терапевтической работы.
Если пациенты хотят узнать, женат ли я, есть ли у меня дети, понравился ли мне 
какой-нибудь фильм, читал ли я такую-то книгу или чувствовал ли себя неловко во 
время нашей случайной встречи на нейтральной территории, я всегда отвечаю им 
прямо. Почему нет? Что в этом плохого? Как можно, оставаясь столь скрытным, 
добиться искренности в отношениях с другим человеком?
Вернемся в последний раз к пациенту, который критиковал меня за то, что я 
использовал хороший ресторан как ориентир для указания пути к моему кабинету, 
но не упомянул расположенную по соседству закусочную «Тако». Я решил ответить 
откровенно: «Ну, Боб, вы правы! Вместо того чтобы сказать: «Поверните направо у 
"Фрески"», — я мог бы сказать: «Поверните направо, когда увидите закусочную" 
Тако"». А почему я принял то решение, которое принял? Я уверен, что просто 
потому, что я скорее ассоциирую себя с более изысканным рестораном. Я бы 
чувствовал себя неуютно, говоря «поверните у закусочной "Тако"». Опять же, чем 
вы рискуете? Я всего лишь признаю то, что он прекрасно знал и без меня. И 
только после моего признания мы смогли перейти к важной проблеме, чтобы изучить 
его желание смутить меня.
Таким образом, раскрытие терапевта никоим образом не мешает процессу изучения 
персональных проблем пациента. Делайте и то и другое! Некоторые терапевты 
считают обязательным для себя отвечать на вопрос следующей тирадой: «Я буду рад 
ответить вам, но сначала я бы хотел узнать как можно больше о причинах этого 
вопроса». Иногда я сам использую этот подход, но все же довольно редко нахожу 
преимущество в том, чтобы настоять на таком порядке («Сначала скажите вы, а 
затем я вам отвечу»). Если я занимаюсь с новым пациентом, то часто стараюсь 
просто создать модель раскрытия и сохранить это происшествие в памяти, чтобы 
вернуться к нему позднее.
Если случаи, когда пациент задает вам вопросы, очень редки, вы можете 
проанализировать сам факт вопроса как зерно для мельницы и вернуться к нему 
позже. Выбор определенного времени также необходимо учитывать. Часто терапевт 
может принять решение подождать до конца взаимодействия, иногда даже до 
следующего сеанса, а потом уже спросить: «Мне кажется, что нечто необычное 
произошло на прошлой неделе: вы задавали мне личные вопросы. Не могли бы мы 
вернуться к этому моменту? Что для вас значил этот обмен? Что помогло вам 
подойти ко мне иначе? Что вы думаете о моем ответе?»
Глава 30. Раскрытие личной жизни — предостережения 
Одно из глубочайших опасений терапевта по поводу личного раскрытия заключается 
в том, что этому не будет конца, что стоит однажды приоткрыть дверь, как 
пациент потребует еще и еще, пока не выпытает самые глубокие и постыдные тайны. 
Эти опасения беспочвенны. По моим ощущениям, подавляющее большинство пациентов 
принимают то, что я предлагаю, и не требуют большего или неприятного для вас 
раскрытия, а затем приступают к непосредственной терапии, как в ситуации с 
терапевтической группой, узнавшей о смерти моей матери.
Однако необходимы и предосторожности: помните, что, хотя у пациентов и есть 
право на конфиденциальность, у терапевтов его нет. И никто не вправе требовать 
ее от пациентов, которые в будущем могут консультироваться с другим терапевтом 
и должны иметь возможность свободно обсуждать самые разные вопросы. Если есть 
какая-то информация, которую вы бы не хотели выносить на свет, не Делитесь ею 
во время терапии. Многие терапевты даже еще более внимательны и заботятся о том,
 чтобы не делиться каким-либо личным материалом, который вне контекста может 
быть неправильно истолкован и оказаться постыдным.
Но не позволяйте этому соображению ограничить вашу работу и заставить вас быть 
чрезмерно осторожным и до такой степени закрытым, что вы утратите собственную 
действенность. Вы не сможете защитить себя так, чтобы пациенты не представили 
вас в искаженном виде своему следующему терапевту. Держите это в уме каждый раз,
 когда вы слышите, как пациенты описывают возмутительное поведение предыдущего 
терапевта. Не следует машинально приходить к заключению, что предыдущий 
терапевт был глупым или же преследовал преступные намерения. Гораздо лучше 
слушать, эмпатировать и ждать. В конце концов, пациент поможет вам понять 
подоплеку подобных действий терапевта, которые будут представлены совершенно в 
ином свете.
Однажды я направил жену одного моего пациента к моему коллеге и близкому другу. 
Но по прошествии нескольких месяцев мой пациент попросил меня дать другое 
направление, потому что мой коллега вел себя очень дурно: он настаивал на том, 
чтобы обнюхивать жену пациента, и говорил об источаемом ею аромате. Обнюхивать 
пациентов? Это звучало столь загадочно, что я забеспокоился о своем друге и 
очень осторожно спросил его об этом происшествии. Он рассказал мне, что у него 
действительно существовали обонятельные проблемы с его пациенткой: она 
обыкновенно пользовалась духами с приятным, но таким тяжелым запахом, что 
некоторые другие пациенты жаловались и даже настаивали на том, чтобы их приняли 
в другой день или в другом кабинете!
Бывают такие случаи, когда, для того чтобы спасти терапию, следует принимать 
трудные решения. Один мой коллега рассказал мне о случае, когда долговременная 
пациентка пришла на сеанс глубоко взволнованной из-за признания подруги в том, 
что у нее была связь с терапевтом. Как должен был реагировать терапевт? Мой 
коллега, верный честности, проглотил пилюлю и сказал своей пациентке, что у 
него действительно была «небольшая интрижка» на один уик-энд с этой женщиной