«Неохотно, но я все же должна признать, что чувствую себя лучше».
«Я поражен вашим «неохотно». Почему «неохотно»? Вам трудно сказать позитивные 
вещи обо мне и о нашей совместной работе. Что вы скажете на это?» Нет ответа. 
Луиза молча пожимает плечами. «Просто поразмышляйте вслух, Луиза, все, что 
приходит на ум».
«Ну, однако, у вас и самомнение. Не могу даже представить ничего такого». 
«Продолжайте». «Вы выиграете. Я проиграю».
«Выиграете и проиграете? Мы что же, сражаемся? И за что идет это сражение? А 
подразумеваемая война?» «Не знаю, просто какая-то частичка меня всегда там, 
всегда насмехается над людьми, ищет их отрицательную сторону, видит, как они 
сидят в куче своего собственного дерьма».
«То же самое и со мной? Я вспоминаю, как критичны вы всегда были по отношению к 
моему кабинету. А также к дорожке. Вы никогда не упускали случая сказать 
что-нибудь о грязи, но не о распускающихся цветах». «То же самое происходит все 
время с моим другом — он приносит мне подарки, а я не могу не думать о том, 
сколь мало он заботится об обертке. Мы поссорились на прошлой неделе из-за того,
 что он испек мне хлеб, а я едко высказалась о чуть-чуть поджарившейся корке». 
«Вы всегда даете право голоса этой вашей стороне. А сторона, ценящая, что он 
испек хлеб для вас, сторона, которой нравлюсь я и которая ценит меня, остается 
безмолвной. Ауиза, давайте вернемся к началу нашей беседы — вашему замечанию, 
что вы «неохотно» признаете, что вам лучше. Интересно, если бы вы сняли оковы 
со своей позитивной части, что бы вы сказали мне напрямую, без" неохотно"?» «Я 
вижу кружащихся акул».
«Просто подумайте о нашем разговоре. Что вы представляете?» «Как я целую вас в 
губы».
На нескольких сеансах после этого мы изучили ее страхи перед близостью, жажду 
слишком многого, нереализованные ненасытные желания, любовь к отцу, ее страхи, 
что я удеру, если узнаю, сколь многого она хочет от меня. Заметьте в этой 
виньетке, что я основывался на событиях прошлого. Работа здесь-и-сейчас не 
обязательно строго аисторична, так как может включать в себя любые события, 
которые произошли в ходе ваших взаимоотношений с пациентом. Как выразился Сартр,
 «самоанализ — это всегда размышление о прошлом».
Глава 19. Здесь-и-сейчас стимулирует терапию 
Работа в «здесь-и-сейчас» представляется всегда более захватывающей, нежели 
работа с более абстрактным или историческим фокусом. Это особенно заметно при 
групповой терапии. Рассмотрим, например, исторический эпизод в групповой работе.
 В 1946 году штат Коннектикут финансировал семинарские занятия с тем, чтобы 
проработать расовые напряженности, возникающие на рабочем месте. Небольшие 
группы во главе с выдающимся психологом Куртом Левином и командой социальных 
психологов приняли участие в обсуждении проблем с общим тезисом «Проваливайте 
домой», которые были подняты участниками. Лидеры и наблюдатели в группах (без 
членов групп) проводили ночные постгрупповые собрания, в ходе которых они 
обсуждали не только содержание, но также и «процесс» сеансов. (Nota bene: 
содержание относится к действительным словам и выраженным концепциям. «Процесс» 
— к самой природе взаимоотношений между личностями, которые выражают эти слова 
и концепции.)
Скоро распространились слухи об этих вечерних встречах персонала, а двумя днями 
позже члены групп попросили присутствовать на них. После длительного колебания 
(такая методика была абсолютно новой) было дано согласие, и члены групп 
получили возможность наблюдать, как лидеры и исследователи обсуждают их самих.
Существует несколько опубликованных отчетов об этом очень важном собрании, на 
котором была выявлена значимость «здесь-и-сейчас». Все согласились, что это 
встреча держала участников в напряжении; члены групп были поражены, услышав, 
как обсуждают их самих и их поведение. Скоро они уже не могли оставаться 
молчаливыми и стали прерывать выступающих такими комментариями, как «Нет, это 
совсем не то, что я говорил», или «Как я это сказал», или «Что я имел в виду». 
Специалисты в общественных областях осознали, что они наткнулись на важную для 
образования (а также и для терапии) аксиому: мы узнаем лучше всего о самих себе 
и своем поведении через личное участие во взаимодействии, совмещенном с 
наблюдениями и анализом этого взаимодействия.
При групповой терапии различие между группой, обсуждающей расовые проблемы, и 
группой, занимающейся здесь-и-сейчас — то есть обсуждением непосредственно 
самого процесса, — достаточно очевидно: группа здесь-и-сейчас более возбуждена, 
члены более заинтересованы, и всегда, если у них спросить (либо посредством 
собеседований, либо использования исследовательского аппарата), ответят, что 
группа получается более живой тогда, когда концентрируется на процессе.
В двухнедельных лабораториях, проводимых в течение десятилетий в Бетеле, штат 
Мэн, скоро стало понятно, что значение и очарование процессных групп — 
названных сначала обучающими чувствительности (то есть межличностной 
чувствительности), Т-группами (тренинг), а затем «группами-семинарами» (термин 
Карла Роджерса) в заинтересованности и энтузиазме их членов. Т-группы 
«поглотили остальную часть лаборатории» — другие группы (теоретические, 
прикладные и группы решения проблем) перестали казаться значительными. Люди 
хотят взаимодействовать друг с другом, стремятся давать и получать прямую 
обратную связь, жаждут понять, как они воспринимаются другими, хотят избавиться 
от всех внешних преград и стать близкими.
Много лет тому назад, пытаясь развить эффективную модель для группы краткой 
терапии при внимательной стационарной опеке, я посетил десятки групп в 
больницах по всей стране и обнаружил, что группы неплодотворны — и все по одной 
и той же причине. Собрание каждой группы использовало формат принципов