ли самый принцип такого шкалирования  мо-
тивов. Дело в том, что ни степень близости к биологическим потребностям,
ни степень побудительности и аффектогенности тех или иных мотивов еще не
определяют иерархических отношений между ними. Эти отношения определяют-
ся складывающимися связями деятельности субъекта, их  опосредствованиями
и поэтому являются релятивными. Это относится и к главному соотношению -
к соотношению смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов.  В  структуре
одной деятельности данный мотив может выполнять функцию  смыслообразова-
ния, в другой - функцию дополнительной стимуляции. Однако смыслообразую-
щие мотивы всегда занимают более высокое иерархическое место, даже  если
они не обладают прямой аффектогенностью. Являясь ведущими в  жизни  лич-
ности, для самого субъекта они могут оставаться "за занавесом"  -  и  со
стороны сознания, и со стороны своей непосредственной аффективности.
   Факт существования актуально несознаваемых мотивов вовсе не  выражает
собой особого начала, таящегося в глубинах психики. Несознаваемые мотивы
имеют ту же детерминацию, что и всякое психическое  отражение:  реальное
бытие, деятельность человека в объективном мире. Несознаваемое и  созна-
ваемое не противостоят друг другу; это лишь разные формы и уровни психи-
ческого отражения, находящегося в строгой соотнесенности с  тем  местом,
которое занимает отражаемое в структуре деятельности, в движении ее сис-
темы. Если цели и отвечающие им действия необходимо сознаются, то  иначе
обстоит дело с осознанием их мотива - того, ради чего ставятся и  дости-
гаются данные цели. Предметное содержание мотивов всегда,  конечно,  так
или иначе воспринимается, представляется. В этом отношении  объект,  по-
буждающий действовать, и объект, выступающий в качестве орудия или прег-
рады, так сказать, равноправны. Другое дело - осознание  объекта  в  ка-
честве мотива. Парадокс состоит в том, что мотивы  открываются  сознанию
только объективно, путем анализа деятельности, ее динамики.  Субъективно
же они выступают только в своем косвенном выражении - в форме  пережива-
ния желания, хотения, стремления к цели. Когда передо мною возникает  та
или иная цель, то я не только сознаю ее, представляю себе ее объективную
обусловленность, средства ее достижения и более отдаленные результаты, к
которым она ведет, вместе с тем я хочу достичь ее  (или,  наоборот,  она
меня отвращает от себя). Эти непосредственные  переживания  и  выполняют
роль внутренних сигналов, с помощью которых регулируются осуществляющие-
ся процессы. Субъективно выражающийся же в этих внутренних сигналах  мо-
тив прямо в них не содержится. Это и создает впечатление, что они возни-
кают эндогенно и что именно они являются силами, движущими поведением.
   Осознание мотивов есть явление вторичное, возникающее только на уров-
не личности и постоянно воспроизводящееся по ходу ее развития. Для  сов-
сем маленьких детей этой задачи просто не существует. Даже на этапе  пе-
рехода к школьному возрасту, когда у ребенка появляется стремление пойти
в школу, подлинный мотив, лежащий за этим стремлением,  скрыт  от  него,
хотя он и не затрудняется в мотивировках, обычно воспроизводящих знаемое
им. Выяснить этот подлинный мотив можно только объективно, "со стороны",
изучая, например, игры детей "в ученика", так как в ролевой  игре  легко
обнажается личностный смысл игровых действий и, соответственно,  их  мо-
тив151. Для осознания действительных мотивов своей деятельности  субъект
тоже вынужден идти по "обходному пути", с той, однако, разницей, что  на
этом пути его ориентируют сигналы-переживания, эмоциональные "метки" со-
бытий.
   День, наполненный множеством действий, казалось бы, вполне  успешных,
тем не менее может испортить человеку настроение, оставить у него  некий
неприятный эмоциональный осадок. На фоне забот для этот осадок едва  за-
мечается. Но вот наступает минута, когда человек как бы  оглядывается  и
мысленно перебирает прожитый день,  в  эту-то  минуту,  когда  в  памяти
всплывает определенное событие, его  настроение  приобретает  предметную
отнесенность: возникает аффективны сигнал, указывающий, что  именно  это
событие и оставило у него эмоциональный осадок. Может статься, например,
что это его негативная реакция на чей-то успех в достижении общей  цели,
единственно ради которой, как ему думалось, он действовал; и вот  оказы-
вается, что это не вполне так и что едва ли не главным для него  мотивом
было достижение успеха для себя. Он стоит перед "задачей  на  личностный
смысл", но она не решается сама собой, потому что теперь она стала зада-
чей на соотношение мотивов, которое характеризует его как личность.
   Нужна особая внутренняя работа, чтобы решить такую  задачу  и,  может
быть, отторгнуть от себя то, что обнажилось. Ведь беда, говорил Пирогов,
если вовремя этого не подметишь и не остановился. Об этом писал  и  Гер-
цен, а вся жизнь Толстого - великий пример такой внутренней работы.
   Процесс проникновения в личность выступает здесь со стороны субъекта,
феноменально. Но даже и в этом феноменальном его проявлении  видно,  что
он заключается в уяснении иерархических связей мотивов. Субъективно  они
кажутся выражающими психологические "валентности", присущие самим  моти-
вам. Однако научный анализ должен идти дальше,  потому  что  образование
этих связей необходимо  предполагает  трансформирование  самих  мотивов,
происходящее в движении всей той системы деятельности субъекта, в  кото-
рой формируется его личность.
   5. ФОРМИРОВАНИЕ ЛИЧНОСТИ
   Ситуация развития человеческого индивида обнаруживает свои особеннос-
ти уже на самых первых этапах. Главная из них  -  это  опосредствованный
харак