.
   Противоположный подход к проблеме состоит в  том,  что  эмоциональные
состояния имеют у человека свою историю, свое развитие. При этом  проис-
ходит изменение их функций и их дифференциация, так что они образуют су-
щественно разные уровни и классы. Это аффекты,  возникающие  внезапно  и
мимовольно (мы говорим: меня охватил гнев, но я обрадовался); далее, это
собственно эмоции - состояния преимущественно идеаторные и ситуационные,
с ними связаны предметные чувства, т.е. устойчивые, "кристаллизованные",
по образному выражению Стендаля, в предмете  эмоциональные  переживания;
наконец, это настроения - очень важные  по  своей  "личностной"  функции
субъективные явления. Не вдаваясь в анализ этих различных классов эмоци-
ональных состояний, замечу только, что они вступают между собой в  слож-
ные отношения: младший Ростов перед боем боится (и это эмоция),  что  им
овладеет страх (аффект); мать может не на шутку рассердиться на напрока-
зившего ребенка, ни на минуту не переставая его любить (чувство).
   Многообразие эмоциональных явлений, сложность их взаимосвязей и исхо-
дов достаточно хорошо схватывается субъективно. Однако как только психо-
логия покидает плоскость феноменологии, то оказывается, что ей  доступно
исследование лишь самых грубых состояний. Так обстоит дело  в  перифери-
ческих теориях (Джемс прямо говорил, что его теория не  касается  высших
эмоций); так же обстоит дело и в современных  психофизиологических  кон-
цепциях.
   Другой подход к проблеме эмоций  состоит  в  том,  чтобы  исследовать
"межмотивационные" отношения, которые, складываясь, характеризуют  собой
строение личности, а вместе с ним и сферу отражающих  и  опосредствующих
ее функционирование эмоциональных переживаний.
   Генетически исходным для человеческой деятельности является  несовпа-
дение мотивов и целей. Напротив, их совпадение есть  вторичное  явление;
либо результат приобретения целью  самостоятельной  побудительной  силы,
либо результат осознания мотивов, превращающего их в мотивы-цели. В  от-
личие от целей, мотивы актуально не сознаются субъектом: когда мы совер-
шаем те или иные действия, то в этот момент мы обычно не отдаем себе от-
чета в мотивах, которые их побуждают. Правда, нам нетрудно  привести  их
мотивировку, но мотивировка вовсе не всегда содержит в себе указание  на
их действительный мотив.
   Мотивы, однако, не отделены от сознания. Даже когда мотивы не  созна-
ются, т.е. когда человек не отдает себе отчета в том, что побуждает  его
совершать те или иные действия, они все же находят свое психическое  от-
ражение, но в особой форме - в форме эмоциональной окраски действий. Эта
эмоциональная окраска (ее интенсивность, ее знак и ее  качественная  ха-
рактеристика) выполняет специфическую функцию, что и  требует  различать
понятие эмоции и понятие личностного смысла. Их несовпадение не  являет-
ся, однако, изначальным: по-видимому, на более низких  уровнях  предметы
потребности как раз непосредственно "метятся" эмоцией. Несовпадение  это
возникает лишь в результате происходящего в ходе  развития  человеческой
деятельности раздвоения функций мотивов.
   Такое раздвоение возникает вследствие того, что деятельность  необхо-
димо становится полимотивированной, т.е.  одновременно  отвечающей  двум
или нескольким мотивам147. Ведь действия человека объективно всегда реа-
лизуют некоторую совокупность отношений: к предметному миру, к  окружаю-
щим людям, к обществу, к самому себе. Так, трудовая деятельность общест-
венно мотивирована, но она управляется также такими мотивами, как,  ска-
жем, материальное вознаграждение. Оба эти мотива хотя и сосуществуют, но
лежат как бы в разных плоскостях. В условиях социалистических  отношений
смысл труда порождается для рабочего общественными мотивами; что же  ка-
сается материального вознаграждения, то этот мотив, конечно, тоже высту-
пает для него, но лишь в функции стимулирования, хотя ион  и  побуждает,
"динамизирует" деятельность, но лишен главной функции - функции  смысло-
образования.
   Таким образом, одни мотивы, побуждая деятельность, вместе с тем  при-
дают ей личностный смысл; мы будем называть их смыслообразующими мотива-
ми. Другие, сосуществующие с ними, выполняя роль побудительных  факторов
(положительных или отрицательных) - порой остро эмоциональных, аффектив-
ных, - лишены смыслообразующей функции; мы будем условно называть  такие
мотивы мотивами-стимулами148. Характерная черта: когда важная по  своему
личностному смыслу для человека деятельность сталкивается в ходе  своего
осуществления с негативной стимуляцией, вызывающей даже сильное  эмоцио-
нальное переживание, то личностный смысл ее от этого не  меняется;  чаще
происходит другое, а именно своеобразная, быстро нарастающая  психологи-
ческая дискредитация возникшей эмоции. это хорошо известное явление зас-
тавляет еще раз задуматься над вопросом об отношении эмоционального  пе-
реживания к личностному смыслу149.
   Распределение функций смыслообразования и только побуждения между мо-
тивами одной и той же деятельности позволяет понять  главные  отношения,
характеризующие мотивационную сферу личности: отношения  иерархии  моти-
вов. Иерархия эта отнюдь не строится по шкале их  близости  к  витальным
(биологическим) потребностям, подобно тому, как это  представляет  себе,
например, Маслоу: в основе иерархии лежит необходимость поддерживать фи-
зиологический гомеостазис; выше - мотивы самосохранения; далее - уверен-
ность, престижность; наконец, на самой вершине иерархии - мотивы  позна-
вательные и эстетические150. Главная проблема, которая здесь  возникает,
заключается не в том, насколько правильна данная (или  другая,  подобная
ей) шкала, а в том, правомерен