е может стать содержательной и реальной наукой,  что  психология
не должна игнорировать богатство человеческой деятельности.
   Вместе с тем в своих последующих публикациях С.Л.Рубинштейн подчерки-
вал, что, хотя в сферу психологии входит и та практическая деятельность,
посредством которой люди изменяют природу и общество, предметом психоло-
гического изучения "является только их специфически психологическое  со-
держание, их мотивация и регуляция, посредством которой действия  приво-
дятся в соответствие с  отраженными  в  ощущении,  восприятии,  сознании
объективными условиями, в которых они совершаются"65.
   Итак, практическая деятельность, по мысли автора,  входит  в  предмет
изучения психологии, но лишь тем особым своим содержанием, которое  выс-
тупает в форме ощущения, восприятия, мышления и вообще в форме  внутрен-
них психических процессов и состояний субъекта. Но это утверждение явля-
ется по меньшей мере односторонним, так как оно абстрагируется  от  того
капитального факта, что деятельность - в той или иной ее форме -  входит
в самый процесс психического отражения, в само содержание этого  процес-
са, его порождение.
   Рассмотрим самый простой случай: процесс восприятия упругости предме-
та. Это процесс внешне-двигательный, с помощью которого субъект вступает
в практический контакт, в практическую связь с внешним предметом и кото-
рый может быть направлен на осуществление даже не познавательной, а  не-
посредственно практической задачи, например, на его деформацию. Возника-
ющий при этом субъективный образ - это, конечно,  психическое  и,  соот-
ветственно, бесспорный предмет психологического изучения. Однако для то-
го, чтобы понять природу данного образа, я должен изучить  процесс,  его
порождающий, а он в рассматриваемом случае является  процессом  внешним,
практическим. Хочу я этого или  не  хочу,  соответствует  или  не  соот-
ветствует это моим теоретическим взглядам, я все же вынужден включить  в
предмет моего психологического исследования внешнее предметное  действие
субъекта.
   Значит, неправомерно считать, что внешняя предметная деятельность хо-
тя и выступает перед психологическим исследованием, но лишь как  то,  во
что включены внутренние психические процессы, и что собственно  психоло-
гическое исследование движется, не переходя в плоскость  изучения  самой
внешней деятельности, ее строения.
   С этим можно согласиться только в том случае, если допустить односто-
роннюю зависимость внешней деятельности т управляющего  ею  психического
образа, представления цели или ее мысленной схемы. Но это не  так.  Дея-
тельность необходимо вступает в практические контакты с сопротивляющими-
ся человеку предметами, которые отклоняют, изменяют и обогащают ее. Ины-
ми словами, именно во внешней деятельности происходит  размыкание  круга
внутренних психических процессов как бы навстречу объективному  предмет-
ному миру, властно врывающемуся в этот круг.
   Итак, деятельность входит в предмет психологии, но  не  особой  своей
"частью" или "элементом", а в своей особой функцией. Это функция полага-
ния субъекта в предметной действительности и ее преобразования  в  форму
субъективности.
   Вернемся, однако, к описанному случаю порождения психического отраже-
ния элементарного свойства вещественного предмета в условиях  практичес-
кого контакта с ним. Случай этот был приведен в качестве только поясняю-
щего, грубо упрощенного примера. Он имеет, однако, и реальный генетичес-
кий смысл. Едва ли нужно сейчас доказывать, что на первоначальных этапах
своего развития деятельность необходимо имеет форму внешних процессов  и
что, соответственно, психический образ является продуктом  этих  процес-
сов, практически связывающих  субъект  с  предметной  действительностью.
Очевидно, что на ранних генетических этапах научное объяснение природы и
особенностей психического отражения невозможно иначе, как на основе изу-
чения этих внешних процессов. При этом  последнее  означает  не  подмену
исследования психики исследованием поведения, а лишь демистификацию при-
роды психики. Ведь иначе нам не остается ничего  другого,  как  признать
существование таинственной "психической способности", которая состоит  в
том, что под влиянием внешних толчков, падающих на рецепторы субъекта, в
его мозге - в порядке параллельного физиологическим процессам явления  -
вспыхивает некий внутренний свет, озаряющий человеку мир, что происходит
как бы излучение образов, которые затем локализуются,  "объективируются"
субъектом в окружающем пространстве.
   Само собой разумеется, что реальность, с которой имеет дело психолог,
является несопоставимо более сложной и богатой, чем ее рисует  приведен-
ная грубая схема возникновения образа в результате практического контак-
та с предметом. Однако как бы далеко  ни  отходила  психологическая  ре-
альность от этой грубой схемы, какими бы глубокими ни  были  метаморфозы
деятельности, она при всех условиях остается осуществляющей жизнь телес-
ного субъекта, которая по  самому  существу  своему  является  процессом
чувственно-практическим.
   Усложнение деятельности и, соответственно, усложнение ее  психической
регуляции ставит чрезвычайно широкий круг  научно-психологических  проб-
лем, из числа которых следует прежде всего выделить вопрос о формах  че-
ловеческой деятельности, об их взаимосвязи.
   4. СООТНОШЕНИЕ ВНЕШНЕЙ И ВНУТРЕННЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
   Старая психология имело дело только с внутренними процессами - с дви-
жением представлений, их ассоциацией в сознании, с их  генерализацией  и
движением их субститутов - сло