льных предпосылок  деятельности  и  потребности
как того, что направляет и регулирует конкретную деятельность субъекта в
предметной среде. "Голод способен поднять  животное  на  ноги,  способен
придать поискам более или менее страстный характер, но в нем нет никаких
элементов, чтобы направить движение в ту или другую сторону и  видоизме-
нять его сообразно требованиям местности и случайностям встреч"60, - пи-
сал Сеченов. Именно в направляющей своей функции потребность и  является
предметом психологического познания. В первом же случае потребность выс-
тупает лишь как состояние нужды организма, которое само по себе не  спо-
собно вызывать никакой определенно направленной деятельности; ее функция
ограничивается активацией соответствующих  биологических  отправлений  и
общим возбуждением двигательной сферы,  проявляющимся  в  ненаправленных
поисковых движениях. Лишь в результате  ее  "встречи"  с  отвечающим  ей
предметом она впервые становится способной направлять и регулировать де-
ятельность.
   Встреча потребности с предметом есть акт чрезвычайный.  Он  отмечался
уже Ч.Дарвином, о нем свидетельствуют некоторые  данные  И.П.Павлова;  о
нем говорит Д.Н.Узнадзе как об условии возникновения  установки,  и  его
блистательное описание дают современные этологи. Этот  чрезвычайный  акт
есть акт опредмечивания потребности - "наполнения" ее содержанием, кото-
рое черпается из  окружающего  мира.  Это  и  переводит  потребность  на
собственно психологический уровень.
   Развитие потребностей на этом уровне происходит в форме  развития  их
предметного содержания. Кстати сказать, это обстоятельство только и поз-
воляет понять появление у человека новых потребностей, в том  числе  та-
ких, которые не имеют своих аналогов у животных, "отвязаны" от  биологи-
ческих потребностей организма и в этом смысле являются  "автономными"61.
Их формирование объясняется тем, что в  человеческом  обществе  предметы
потребностей производятся, а благодаря этому производятся и сами потреб-
ности62.
   Итак, потребности управляют деятельностью со стороны субъекта, но они
способны выполнять эту функцию лишь при условии, что они являются  пред-
метными. Отсюда и происходит возможность оборота терминов, который  поз-
волил К.Левину говорить о  побудительной  силе  (Aufforderungscharakter)
самих предметов63.
   Не иначе обстоит дело с эмоциями и чувствами. И здесь необходимо раз-
личать, с одной стороны, беспредметные стенические, астенические состоя-
ния, а с другой - собственно эмоции и чувства, порождаемые  соотношением
предметной деятельности субъекта с его потребностями и мотивами.  Но  об
этом нужно говорить себе. В связи же с анализом деятельности  достаточно
указать на то, что предметность деятельности порождает не  только  пред-
метный характер образов, но также предметность  потребностей,  эмоций  и
чувств.
   Процесс развития предметного содержания потребностей не является, ко-
нечно, односторонним. Другая его сторона состоит в том, что и сам  пред-
мет деятельности открывается субъекту как отвечающий той  или  иной  его
потребности. Таким образом, потребности побуждают деятельность и  управ-
ляют ею со стороны субъекта, но они способны выполнять эти  функции  при
условии, что они являются предметными.
   3. ПРЕДМЕТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ПСИХОЛОГИЯ
   То обстоятельство, что генетически исходной и основной формой челове-
ческой деятельности является деятельность внешняя, чувственно -  практи-
ческая, имеет для психологии особый смысл. Ведь психология  всегда,  ко-
нечно, изучала деятельность - например, деятельность мыслительную,  дея-
тельность воображения, запоминания и т.д. Только такая  внутренняя  дея-
тельность, подпадающая под декартовскую категорию cogito, собственно,  и
считалась психологической, единственно входящей в поле зрения психолога.
Психология,  таким  образом,  отлучалась   от   изучения   практической,
чувственной деятельности.
   Если внешняя деятельность и фигурировала в старой психологии, то лишь
как выражающая внутреннюю деятельность, деятельность  сознания.  Произо-
шедший на рубеже нашего столетия бунт бихевиористов против  этой  мента-
листской психологии скорее углубил, чем устранил разрыв между  сознанием
и внешней деятельностью, только теперь, наоборот,  внешняя  деятельность
оказалась отлученной от сознания.
   Подготовленный объективным ходом развития психологических знаний воп-
рос, который встал сейчас во весь рост, состоит в том, входит ли  изуче-
ние внешней практической деятельности в задачу психологии. Ведь "на лбу"
деятельности "не написано", предметом какой науки она является. Вместе с
тем научный опыт показывает, что выделение деятельности в качестве пред-
мета некоей особой области знания - "праксиологии" - не является  оправ-
данием. Как и всякая эмпирически данная реальность, деятельность  изуча-
ется разными науками; можно изучать физиологию деятельности, но столь же
правомерным является ее изучение, например, в политической экономии  или
социологии. Внешняя практическая деятельность не может быть изъята и  из
собственно психологического исследования. Последнее положение может, од-
нако, пониматься существенно по-разному.
   Еще в тридцатых годах С.Л.Рубинштейн64 указывал на важное теоретичес-
кое значение для психологии мысли Маркса о том, что в обыкновенной мате-
риальной промышленности мы имеем перед собой раскрытую книгу  человечес-
ких сущностных сил и что психология, для которой эта книга остается зак-
рытой,