в большинстве своем — результат генетического и 
конституционально-детерминированного развития. Именно генотип определяет 
потенциальные возможности развития биологической базы барьера психической 
адаптации. Формирование основных параметров гомеостатических механизмов у 
человека заканчивается, как известно, в первый период постнатального онтогенеза.
 В последующем вне болезненного вмешательства они не имеют тенденции к резким 
изменениям, хотя в критические возрастные периоды (половое созревание, 
инволюция) и могут наступать достаточно выраженные сдвиги в функциональной 
активности различных биологических механизмов.
    Именно индивидуальные варианты постоянства гомеостатических реакций во 
многом предопределяют особенности функционирования биологических механизмов, 
формирующих темперамент человека, в том числе и патологические его варианты. 
Говоря о гомеостазе, мы имеем в виду учение C. Bernard о защитных реакциях 
больного организма, направленных на восстановление нарушенного равновесия 
внутренней среды организма, и концепцию W.B. Cannon (1939), который в своей 
книге «Мудрость тела» термином «гомеостазис» обозначал совокупность механизмов, 
поддерживающих постоянство условий внутренней среды организма и 
противодействующих нарушающим их влияниям. К этим условиям он относил 
температуру тела, уровень сахара и кальция в крови, артериальное давление и 
другие, более сложные биологические показатели. Механизмы психической адаптации,
 конечно, базируются на гомеостатической основе, но они ориентируют человека не 
только в отношении «внутренней», но главным образом в отношении «внешней» среды 
(являющейся для человека социально детерминированной), с которой «мудрость 
тела» не справляется.
    Одной из наиболее общих характеристик живого, на каком бы уровне его ни 
рассматривать (от организма в целом до субклеточных структур), современные 
патологи считают «принцип неравновесности» (Адо А.Д., 1985). Он заключается в 
том, что организм человека постоянно поддерживает состояние, препятствующее 
уравниванию биологических и других процессов жизнедеятельности с окружающей 
средой. Прекращение жизни наступает тогда, когда заканчивается «неравновесное 
состояние» и наступает полное равновесие с окружающей неживой природой. По 
аналогии с этой общебиологической закономерностью можно провести параллель 
между активностью психически здорового человека и широтой диапазона 
функциональных возможностей барьера психической адаптации. По мере сужения 
широты этого диапазона снижаются психическая активность человека, а 
следовательно, и его «неравновесность» и жизненные возможности.
    Биологическая основа адаптационного барьера создает лишь чисто природные 
возможности для его функциональной активности. Этот барьер не может 
формироваться и существовать у человека без второй своей основы — социальной, 
являющейся, по выражению Н.П. Дубинина, «надбиологической сферой», передающейся 
«от поколения к поколению по иным каналам, нежели генетическая информация, 
записанная в молекулах ДНК». /37- С.75/ Благодаря этой «надбиологической сфере» 
человек на протяжении всей своей жизни присваивает элементы общественного 
окружения — образы людей, убеждения, этические нормы, эстетические вкусы и т.д. 
Именно социальная среда возбуждает или тормозит генетически обусловленное 
развитие человека. В этом смысле можно говорить о биосоциальной природе 
человека, развивающегося под слитным влиянием биологического начала и 
социального воздействия.
    И.Т. Фролов пишет, что «в отличие от всех других живых существ, которые 
лишь биологически приспосабливаются к среде путем фенотипических и 
генотипических изменений в ходе адаптациогенеза под контролем естественного 
отбора, человек, оставаясь практически неизменным в генотипически-видовом 
отношении, социально адаптируется к среде путем ее преобразования...». /38- С.
84/ Это подтверждает позицию А.И. Опарина (1959), подчеркивавшего, что развитие 
человека происходит не путем биологической эволюции отдельных людей, а путем 
совершенствования социальной формы движения материи. Он замечает, в частности, 
что было бы неверно представлять человека в будущем «в каком-то необычном 
биологическом совершенстве, в том, что у него вырастет голова размером с пивной 
котел или вообще он по своему уму превратится в какого-то сверхчеловека». /39- 
С.583/
    Социальная среда, опираясь на биологические особенности человека, формирует 
его сознание, определяет социально-психологическое своеобразие, создает 
неповторимые личностные особенности. Личность человека всегда носит целостный 
характер, отражающий, по словам Д.Н. Узнадзе (1966), «упорядоченное единство» 
всех биологических и психологических функций. Он отмечал, в частности, что в 
активные отношения с действительностью вступает непосредственно сам субъект, а 
не отдельные акты его психической деятельности. Исходя из этого положения, Д.Н. 
Узнадзе подчеркивал, что психология как наука должна исходить не из понятия 
отдельных психических процессов. А.Н. Леонтьев (1971) развивает эту точку 
зрения с несколько иной стороны, говоря о личности человека как об «особом 
целом», формирующемся только у человека и представляющем собой «относительно 
поздний продукт общественно-исторического и онтогенетического развития. Человек 
рождается в качестве индивида, имеющего те или иные особенности, но он не 
рождается личностью». /40- С.202/ В этой связи А.Н. Леонтьев подчеркивает, что 
мы говорим об индивидуальных особенностях животного или новорожденного ребенка, 
но не говорим о личности животного или младенца. «...Разгадка психологической 
проблемы личности лежит не непосредственно в совокупности свойств человека как 
индивида (т.е. в биологической базе, обеспечивающей, по нашим представлениям, 
лишь одну из основ барьера