ческие варианты 
психогенного заболевания, связанные между собой многочисленными переходными и 
смешанными формами.
    Необходимым условием возникновения и декомпенсации всех пограничных 
состояний является, как установил R. Sommer (1901), психогенное воздействие, 
порождающее несоответствие между возможностями человека и предъявляемыми к нему 
требованиями или между ожидаемым результатом того или иного действия и его 
фактическим воплощением. При этом, по мнению В.П. Осипова (1931), правильнее 
говорить не о психогенности, а об аффектогенности, потому что именно 
эмоционально-аффективные нарушения, порождая тревожное чувство неопределенности 
и неизвестности будущего, служат первой ступенькой в возникновении и реализации 
перечисленных синдромов. В.Н. Мясищев (1935) отмечал, что невротические 
расстройства проявляются вследствие возникновения «аффективного напряжения 
личности», A. Kreindler (1973) также стоит на точке зрения, согласно которой 
невроз вызывается борьбой между двумя аффективными состояниями, возникающей под 
влиянием конфликтной ситуации.
    Терапевтическое действие психофармакологических препаратов проявляется, 
судя по данным, полученным многими исследователями, благодаря нормализации в 
первую очередь эмоциональной насыщенности невротических переживаний. Это 
подтверждает с позиций клинической психофармакологии изложенную точку зрения В.
П. Осипова, В.Н. Мясищева, A. Kreindler и других авторов. Однако представляется 
необходимым специально указать на обязательное присутствие при пограничных 
психоаффективных расстройствах тех или иных вегетативных нарушений, что 
свидетельствует об их большой роли в формировании пограничных состояний. Н.К. 
Боголепов (1939), поддерживая мнение М.Б. Кроля, отмечал, что «вегетативные 
реакции филогенетически являются функциональными приспособлениями с 
биологическим значением защиты от опасности, аналогичными механизмам обороны у 
животных». /6- С.56/ Е.К. Краснушкин также указывал, что для происхождения 
невроза необходимо, чтобы «действующая эмоция» вызывала дисфункцию вегетативной 
нервной системы или чтобы вегетативная нервная системы была уже заранее 
«особенно ранима». /7- С.9/
    Следствием известной универсальности и незначительной специфичности 
клинических проявлений пограничных состояний является то, что на основании 
одномоментной оценки статуса больного далеко не всегда можно с уверенностью 
говорить о той или иной их форме. Именно это послужило основанием для оценки 
неврозов некоторыми авторами как «незнания, возведенного в степень 
нозологической единицы». Правда, динамическая оценка развития состояния 
облегчает попытки разграничить невроз, психопатию, а также подобные им 
расстройства (П.Б. Ганнушкин, О.В. Кербиков, Г.Е. Сухарева и др.). Что касается 
вида каждого из них, то и в наши дни в полной мере можно согласиться с мнением 
П.Б. Ганнушкина, согласно которому «границы между отдельными психопатиями столь 
же расплывчаты и неопределенны, как и общие рамки всей этой... области. 
Выделяемые... отдельные формы большей частью представляют искусственный продукт 
схематической обработки того, что наблюдается в действительности... Чистые 
формы психопатий в том виде, как их принято описывать, встречаются редко: в 
жизни преобладают формы смешанные, — отсюда и необыкновенное многообразие и 
большая неустойчивость отдельных симптомов». /8- С.125-126/ Это замечание в 
полной мере относится и к неврозам, а также в известной мере и к различиям 
между ними». ...Спорить о разнице между неврозом и психопатией, — писал О. 
Бумке, — это ложная постановка вопроса (в отношении их патогенеза и 
нозологических рамок. — Ю.А.)... Между ними нельзя провести границ... почти 
никогда нельзя решить, сколько нужно отнести за счет предрасположения и сколько 
за счет среды и переживаний». /2- С.479/ Вместе с тем О. Бумке не оспаривал 
различий в степени выраженности психопатологических расстройств при неврозах и 
психопатиях. Е.К. Краснушкин и О.В. Кербиков образно отмечали, что границы 
между отдельными нозологическими формами в области пограничной психиатрии 
скорее объединяют, чем разъединяют.
    Можно предполагать, что современный этап в понимании пограничных состояний 
характеризуется не столько исчерпанностью и тупиком описательного метода, о чем 
писал Е.А. Попов (1954), сколько тенденцией к дроблению вариантов их течения. 
Что касается симптоматической дифференцировки пограничных состояний, то в 
принципе она, вероятно, была завершена еще в 30-х годах XX века и сейчас лишь 
пополняется новыми терминологическими обозначениями. Очевидно, что сочетание 
симптоматической оценки и учета особенностей течения пограничных состояний 
может явиться базой для относительной договоренности в отношении их 
клинико-нозологической классификации. Вместе с тем окончательная 
патогенетически обоснованная их классификация, по-видимому, еще ждет 
принципиальных подходов.
    С этой точки зрения заслуживает внимания предложенная Г.Е. Сухаревой (1959) 
классификация психопатий, в основе которой лежат не клинико-описательные данные,
 свойственные большинству других классификаций, а патогенетические принципы. 
Согласно этой классификации, формирование того или иного типа аномалии развития 
определяется не только качеством, тяжестью и распространенностью вредоносного 
воздействия, но главным образом той стадией онтогенеза, во время которой 
подобное воздействие имело место. При этом на ранних этапах онтогенеза 
наблюдаются наиболее тяжелые аномалии развития нервной системы, определяющие 
врожденное слабоумие, глубокие нарушения темперамента, влечений и инстинктов. 
Воздействие вредностей на более поздних этапах онтогенеза не приводит к грубым 
аномалиям развития нервной системы, а следовательно, и к врожденному слабоумию. 
В этих случаях отмечается лишь задержка развития на более ранней возрастной 
ступени (инфантилизм). При генетически обусловленном патологическом процессе 
(или при поражении зач