ловека, это бывает на Востоке, несколько жен, 
то невест -- одновременно! -- не может быть несколько.
-- А с чего Вы взяли, что у меня их несколько?
-- По крайней мере, две!
-- Откуда же две? -- заторговался Слономоська. -- Одна у меня невеста, только 
по-разному называется: Спящая Уродина и Тридевятая Цаца... Поясню это на 
примере.-- Слономоська неизвестно откуда взял мел и вычертил на асфальте схему, 
которая, как выяснилось впоследствии, не имела отношения к его дальнейшим 
рассуждениям. -- Вообразите, что на пальце у меня украшение.
-- Не могу, -- честно сказал Петропавел: у Слономоськи не было пальцев.
-- Неважно, -- поспешил заметить Слономоська. -- Так вот, на пальце у меня 
украшение с большим камнем. Вы подходите ко мне и спрашиваете: "Что это у Вас 
-- кольцо или перстень?" -- "Не знаю точно", -- отвечаю я. Теперь скажите, 
сколько, по-Вашему, украшений на моем пальце?
-- Одно, -- ответил Петропавел нехотя.
-- Действительно, одно, -- подтвердил Слономоська. -- Только оно может 
называться и так, и эдак. Стало быть, и невеста у меня одна.
-- Извините! -- не хотел сдаваться Петропавел. -- Кольцо и перстень -- это 
обозначения для одного и того же предмета, это синонимы, а Спящая Уродина и 
Тридевятая Цаца -- не синонимы: они относятся к разным лицам!
-- По-моему, Вы следите только за поверхностным уровнем моих высказываний, а 
надо ведь считаться не только с тем, что выражает слово своей оболочкой, но и с 
тем, что оно в принципе может выражать! Пусть упомянутые имена относятся к 
разным лицам, зато к одному понятию -- невеста, -- резюмировал Слономоська. 
Однако, по мнению Петропавла, резюмировать было еще рано:
-- Вы же не с понятием дело иметь будете, а с живыми существами!
-- Именно с понятием -- при чем тут живые существа? Хороши живые существа -- 
одна вообще не дана в чувственном опыте и находится за тридевять земель, а 
другая на сегодняшний день спит как мертвая, то есть все равно, что отсутствует 
в мире! -- Слономоська сокрушенно вздохнул и вычертил еще одну бесполезную 
схему. -- Ладно. Приведу другой пример. Предположим, я говорю, что дарю Вам на 
Ваш день рождения гусыню. Но я только произношу эти слова, а гусыни не даю. 
Сделал я Вам в таком случае подарок или нет?
-- Конечно, нет! -- воскликнул Петропавел.
-- А по-моему, сделал! -- обиделся Слономоська. -- Пусть я не подарил Вам 
гусыни, но что-то все-таки подарил -- понятие подарил, фиктивную философскую 
сущность подарил... Тоже немало! -- Он сделал паузу и гневно добавил: -- 
Человек Вы расчетливый и меркантильный!
Пропустив этот вывод мимо ушей, Петропавел сосредоточился на заинтересовавшей 
его подробности -- и тут его осенило:
-- Значит, речь идет о фиктивных философских сущностях! Но из этого следует, 
что у Вас вообще невесты как таковой нет.
-- Неплохо, -- поощрил Слономоська. -- Однако то, что у меня есть невеста, 
следует из более ранних моих высказываний. Их было два. Произнесу эти 
высказывания от третьего лица: Тридевятая Цаца -- невеста Слономоськи; Спящая 
Уродина -- невеста Слономоськи. Стало быть, в качестве предпосылки годится 
утверждение: у Слономоськи есть невеста.
-- Да пусть у Слономоськи будет хоть пять невест! -- вспылил Петропавел, 
которому все это уже надоело.
-- Пусть! -- покорно согласился собеседник. -- Нам с Вами дела нет до 
Слономоськи.
-- То есть как? -- оторопел Петропавел. -- До самого себя Вам, что ли, нет 
дела?
-- Почему до самого себя? Ведь это Вы квалифицировали меня как Слономоську! А я 
не Слономоська, точнее, Слономоська -- не я. Если бы я был Слономоськой, я не 
стал бы разговаривать с Вами после того, как убедился в том, что Вы -- свинья. 
Даже две свиньи.
-- Сами Вы две свиньи! -- дошел до ручки Петропавел.
-- Не надо быть таким обидчивым, -- вежливо сделал замечание Слономоська. -- 
Вам это не идет. Поговорим лучше о деле, которому мы служим... Через час сюда 
прибудет Паросенок -- мы сгоняем за Тридевятой Цацей -- хорошо бы ей быть 
где-нибудь поближе: вдали она уж очень велика! -- и Бон Жуаном, доставим их 
сюда, и я покажу путь к Спящей Уродине. Он долог и труден, а знаю его один я, 
но тайну эту унесу с собой в Вашу могилу.
Услышав про могилу, Петропавел только покачал головой.
Глава 13. Поцелуй, которого все ждали
Удивительно было уже то, как Паросенок смог, не сбавляя скорости, везти на себе 
такую громадину -- Слономоську, не говоря уже о том, что под силу ему оказались 
и четыре пассажира, опять-таки включая пресловутого Слономоську. Однако он 
благополучно доставил всех четырех на окраину НАСЕЛЕННОГО ПУНКТИКА, чтобы не 
будоражить горожан и не пробуждать в них желания водить Слономоську.
На протяжении всего пути Бон Жуан любезничал с Тридевятой Цацей, не обращая 
никакого внимания на спутников, что, впрочем, не раздражало последних: они были 
заняты -- со страшной силой дулись друг на друга и раздулись до невероятных 
размеров, чуть не вытеснив с ограниченного все-таки пространства Паросенка 
довольно большую Тридевятую Цацу и Бон Жуана. Тридевятая Цаца всю дорогу вела 
себя неописуемо странно: она выла по-волчьи и пыталась разрисовать фломастером 
плащ Бон Жуана -- причем хотелось ей цветами, а получалось -- плодами.
Уже на окраине города, улучив момент, пока Бон Жуан смывал с плаща плоды в 
маленькой луже, где лежал Б. Г. Мот, Слономоська кое-как втолковал Тридевятой 
Цац