историю о волке, и в этом приходится признать самый важный вывод, к которому 
привело его сексуальное исследование: значит, действительно существует 
кастрация. Испуг, с которым встречается этот результат размышления, находит 
себе, наконец, выход в сновидении и приводит его к концу. Страх быть съеденным 
волками. Сновидцу казалось, что этот страх не мотивирован содержанием 
сновидения. Он говори.1: мне не следовало бы бояться, потому что волки были 
скорее похожи на лисиц или на собак, они на меня не бросались для того, чтобы 
укусить меня, и они были совершенно спокойны и совсем не страшны. Мы узнаем, 
что работа сновидения некоторое время старалась обезвредить мучительные 
содержания, превратив их в противоположные (они неподвижны, у них самые 
прекрасные хвосты), пока, наконец, это средство уже не помогает, и страх берет 
верх. Он достигает этого при помощи сказки, в которой детки — козлята 
пожираются волком — отцом. Возможно, что это место сказки само по себе 
напомнило шутливые угрозы отца, когда он играл с ребенком, так что страх быть 
съеденным волком так. же хорошо мог быть воспоминанием, как и заменой путем 
сдвига. Мотивы желаний в этом сновидений совершенно осязательны; к 
поверхностным желаниям дня, чтобы скорее уже наступило рождество (сны от 
нетерпения), присоединяется более глубокое непрекращающееся в то же время 
желание сексуального удовлетворения от отца, которое сначала заменяется 
желанием снова увидать то, что тогда произв&ю такое сильное впечатление. Тогда 
протекает психический процесс от исполнения этого желания в воспоминаниях о 
первичной сцене до ставшего теперь неизбежным отказа этого желания и вытеснения.
 Обстоятельность и подробность изложения, необходимые благодаря старанию дать 
читателю какой-нибудь эквивалент взамен убедительности проведенного над самим 
собой анализа, пусть убедит его не требовать публикации анализов, тянувшихся в 
течение нескольких лет. .
      Сновидение и первичная сцена
      407
      изошло от этой первичной сцены, а целый ряд течений, прямо расщепление 
сексуальной жизни. Далее мы должны будем принять во внимание, что оживление 
этой сцены (я нарочно избегаю слова: воспоминание) имеет то же действие, как 
если бы это было настоящее переживание. Сцена действует спустя некоторое время, 
и за это время — в промежутке между полутора и четырьмя годами — она не 
потеряла своей нежности. Может быть, мы в дальнейшем найдем признаки того, что 
определенное действие она оказала уже в то время, когда была воспринята, т.е. 
начиная с полугорых лет. Когда пациент погружался в ситуацию первичной сцены, 
то он высказал следующее самонаблюдение. Раньше он полагал, что наблюдаемое 
происшествие представляет собой акт насилия, но этому не соответствовало 
выражение удовольствия, которое он видел на лице матери; он должен был признать,
 что дело идет тут об удовлетворении 1). Существенно новым, что дало ему 
наблюдение над общением родителей, было убеждение в действительном 
существовании кастрации, возможность которой уже раньше занимала его мысли (вид 
обеих девочек, пускавших мочу, угроза няни, объяснение гувернантки, данные ею 
кон-
      1) Правильнее всего, может быть, мы поймем указание пациента, если 
допустим, что сначала предметом его наблюдения был коитус в нормальном 
положении, который должен произвести впечатление садистического акта. Только 
после этого переменилось положение, так что у него был случай сделать другие 
наблюдения и рассуждать иначе. Но это предположение не достоверно и не кажется 
мне необходимым. Сокращенное изложение текста не должно заставить нас забыть 
настоящее положение вещей, а именно, что анализируемый в возрасте 25 лет 
выражал словами впечатления и душевные движения, относившиеся к четырехлетнему 
возрасту, которые тогда он выразить не сумел бы. Если пренебречь этим 
замечанием, то легко может показаться комичным и невероятным, что четырехлетний 
ребенок может быть способным высказывать такие специальные суждения ч ученые 
мысли. Это просто второй случай запоздалого действия. В возрасте полутора лет 
ребенок получает впечатление, на которое он не может достаточно полно 
реагировать. В четырехлетнем возрасте, когда это впечатление снова оживает, оно 
производит на него сильное впечатление, и он начинает его понимать. И только 
двадцать лет спустя, во время анализа, ему удается сознательным мышлением 
понять то, что в нем тогда происходило. Анализируемый вполне правильно не 
принимает во внимание эти три временные фазы и переносит свое настоящее я в 
далекую прошлую ситуацию. Мы следуем за ним в этом, потому что при правильном 
самонаблюдении и толковании эффект должен получиться такой, будто можно было бы 
пренебречь промежутком между второй и третьей временной фазой. У нас также нет 
других средств описать процессы во второй фазе.
       408
      3 Фрейд
      феты, воспоминание о том, что отец палкой разрубил на куски змею) Ибо 
теперь он видел собственными глазами рану, о которой говорила няня, и понял, 
что существование ее является необходимым условием для общения с отцом Он не 
мог уже смешивать ее с роро, как при наблюдении над маленькими девочками1) 
Сновидение закончилось страхом, от которого он успокоился не раньше, чем к нему 
подошла няня. Он, следовательно, бежал от отца к ней Страх был отказом от 
желания сексуального удовлетворения отцом, стремление к которому ему было 
внушено сном. Формулировка страха: быть съеденным отцом, была только, как мы 
услышим, регрессивным превращением желания иметь общение с отцом, т.е оыть им 
так удовлетворенным, как мать Его последняя сексуальная цель, пассивная 
установка к отцу, подверглась вытеснению, ее место занял страх перед отцом в 
форме фобии волка А каковы двигающие силы этого вытеснения? Судя по всему