Начну с того, что опишу мир, окружавший ребенка, и то, что легко было узнать из 
истории его детства и что в течение многих лет лечения не дополнялось и не 
выяснялось. Рано женившиеся родители жили в счастливом браке, на который первую 
тень бросили их болезни: женская болезнь матери и первые припадки депрессии у 
отца, имевшие последствием его отсутствие из дома. Пациент научается, 
разумеется, только гораздо позже понимать болезнь отца, но с болезненным 
состоянием матери он знакомится уже в ранние детские годы. Из-за этой болезни 
мать сравнительно мало занималась детьми. Однажды, быть может, на шестом году 
жизни, он слышит, идя рядом с матерью и держа ее за руку,- ее жалобы врачу, 
которого она проводит на станцию; он запоминает ее слова с тем, чтобы 
использовать их для себя. Он не единственный ребенок; у него есть еще сестра, 
старше его на два года, живая, одаренная и преждевременно испорченная, которой 
суждено сыграть большую роль в его жизни. За ним ухаживает, насколько хватает 
его воспоминаний, необразованная старая женщина из народа, питающая к нему 
неисчерпаемую нежность. Он заменил ей рано
      Обзор среды и история болезни
      379
      умершего сына. Семья живет в имении, из которого летом переезжает в 
другое. Большой город находится недалеко от обоих имений. Целый период его 
детства составляет продажа родителями имений и переезд в город. Часто в течение 
долгого времени, в том или другом имении проживают близкие родственники, братья 
отца, сестры матери, их дети и дедушка и бабушка со стороны матери. Летом 
обыкновенно родители уезжают на несколько недель. Одно "покрывающее 
воспоминание" (Deckerinnenmg) рисует ему картину, как он со своей няней смотрит 
вслед экипажу, увозящему отца, мать и сестру, а затем спокойно возвращается 
домой. Он был тогда, вероятно, очень маленьким 1). Следующим летом сестра 
осталась дома; была приглашена ^вернантка-лшличанка, ко-юрой было поручено 
наблюдение за детьми. В более позднем возрасте ему много рассказывали о его 
детстве21. Многое он сам знал, но, разумеется, без временной или внутренней 
связи. Одно из этих преданий, несметное число раз повторяемое впоследствии, по 
поводу его позднейшего заболевания, знакомит нас с проблемой, разрешение 
которой будет нас занимать. Сначала он был, будто бы, кротким, послушным и 
спокойным ребенком, так что обыкновенно говорили, что ему следовало бы быть 
девочкой, а старшей сестре его — мальчуганом. Не Однажды родители, 
возвратившись из летней поездки, нйп1ли в нем большую перемену. Он стал 
недовольным, раздражительным, несдержаншлм, обижался по всякому поводу, бесился 
и кричал, как дикарь, так что родители, видя, что состояние его не меняется, 
высказывали опасение, что позже не будет возможности посылать его в школу. Это 
было в то лето, когда появилась англичанка-гувернантка, которая оказалась 
глупой, несносной особой, а к тому же еще и пьяницей. Мать поэтому была склонна 
привести в I) Два с половиной года Почти все сроки удалось впоследствии точно 
установить 2) Сообщениями такого рода нельзя обыкновенно пользоваться, как 
материалом, заслуживающие^ неограниченного доверия. Весьма естественно без 
особого труда заполнить пробелы воспоминаний пациента расспросам старших членов 
семьи, однако, я не могу с достаточной решительностью предупредить против 
такого приема То, что родственники рассказывают при подобных расспросах, 
подлежит возможно критическому отношению. Всегда приходится вести изложение в 
зависимости от такого рода сообщений, при этом нарушается доверие к анализу, 
так как над ним наставлена другая инстанция То, что только удается вспомнить, 
проявляется в дальнейшем течении анализа
       380
      3 Фрейд
      связь перемену в характере мальчика влиянием англичанки, предполагая, что 
последняя привела его в раздражение своим обращением. Проницательная бабушка, 
проведшая лето с детьми, придерживалась мнения, что раздражительность ребенка 
вызвана раздорами между англичанкой и няней. Англичанка неоднократно назьшала 
ее ведьмой и выгоняла из комнаты. Ребенок открыто принимал сторону любимой няни 
и проявлял свою ненависть к гувернантке. Как бы то ни было, вскоре после 
возвращения родителей англичанку отпустили, а в несносном характере ребенка в 
то же время ничто не переменилось. У пациента сохранилось воспоминание об этом 
тяжелом времени. Он рассказывает, что первое бурное проявление его характера 
имело место на Рождестве, когда он не получил двойного подарка, как то ему 
следовало, потому что день Рождества был одновременно и днем его рождения. 
Своими капризами и обидами он не щадил даже любимую няню и может быть ее-то 
мучил самым жестоким образом. Но эта фаза изменения характера неразрывно 
связана в его воспоминаниях со многими другими странными и болезненными 
явлениями, которых он не умеет распределить во временной последовательности. 
Все, что сейчас последует в рассказе, — что не могло иметь место в одно и то же 
время и что полно внутреннего противоречия, — он приводит к одному и тому же 
времени, которое определяет, как "еще в первом имении". Он полагает, что выехал 
из этого имения, когда ему было пять лет. Он помнит, что страдал "страхом", — 
чем пользовалась его сестра, чтобы мучить его. У него была книжка с картинками, 
в которой был изображен волк, стоявший на задних лапах и широко шагавший. Когда 
ему попадалась на глаза эта книга, он начинал иссупленно кричать, боясь, что 
придет волк и сожрет его. Но сестра всегда умела так устраивать, что ему 
приходилось смотреть на эту картинку, и радовалась его испугу. Однако, он 
боялся и других животных, маленьких и больших. Однажды он гнался за красивой 
большой бабочкой с крыльями в желтых полосках, заостренных к концу, желая 
поймать насекомое (это был, вероятно, "Адмирал"). Вдруг его охватил ужасный 
страх перед этим насекомым, и он с криком прекратил ловлю. Он питал также к